Терроризм как война "Четвертая мировая" Север против Юга

мировая гражданская
партизанская война
точечная война пуантиллистская война
                         

НА  ВОЙНЕ  КАК  НА  ВОЙНЕ

Еженедельник «Новое время» после 11 сентября 2001 года

Войну 1914-1945 года иногда называют европейской гражданской. В условиях глобализации нам, возможно, предстоит «мировая гражданская». Мы видим ее начало. Но не видим конца.

Что, собственно, происходит? На фоне обычных и типичных для массовой журналистики догадок, кто это сделал, и якобы умственных упражнений на тему, кому это выгодно, выделяется относительно новая тема - война. Уже не вылазка каких-то подпольных отморозков, представляющих только самих себя, а настоящая война. Вспомнить о войне заставляют не только ошеломляющие масштабы происшедшего, но и уже привычные разговоры о том, что раскол мира на торжествующе процветающий заповедник порядка и погрязшшую в нищете хаотическую трущобу, стал очевиден и окончателен. 

Но, может быть, война, которая теперь у всех на уме, идет уже давно? Просто ее не опознали как таковую, потому что она не похожа на привычные для нас образы войны с армиями, с битвами на земле, на море и в воздух, с фронтами. Но наблюдатели  уже предупреждали, что новая война будет выглядеть совершенно иначе; то, что мы называем терактами, на самом деле война - "пуантиллистская" война, идущая одновременно в далеко отстоящих друг от другах точках земного шара. Весьма возможно, что так оно и есть: мы уже довольно далеко продвинулись по тропе этой войны.

Но, может быть, это и не совсем так или даже совсем не так. «Война» это, пожалуй, все-таки не просто обстрелы и рейды. Общество находится в состоянии войны, когда оно живет по законам военного времени, когда ведение войны отвлекает столь значительную долю ресурсов, что чувствительно падает уровень жизни, когда экономика приобретает черты военной экономики, когда, наконец. приостанавливается действие либерально-демократических конституций

Если так, то войны пока еще все-таки не было. Насколько нынешний эпизод можно считать ее началом? Быть может, это всего лишь единичный эпизод. С одной стороны, это может быть импульсивной реакцией на несколько односторонних решений администрации Буша или временное расширение ближневосточного конфликта на Америку, которую считают виновной в том, что этот конфликт никак не может разрешиться. С другой стороны, это может быть случайной удачей террористов, неожиданной для них самих. В этом контексте есть над чем подумать дипломатам и ответственным политикам. Но мы все-таки займемся обсуждением происшедшего в исторической перспективе.

Трудно избавиться от ощущения, что в насильственных действиях против "золотого миллиарда" действительно произошел качественный перелом. Среди обилия материалов и комментариев по поводу происшедшего (в русских газетах), как мне кажется, самый релевантный был помещен в газете "Коммерсант", хотя вряд ли поместившие этот материал сами это понимают. Там обсуждается, во что обойдется нынешняя катастрофа страховщикам. Не ущерб в результате нарушения конъюнкторы - Файнешл Таймс уже назвала его "заурядным - trivial". Именно расходы по страховке. Если такие эпизоды повторятся хотя бы еще пару раз, страховые расходы возрастут лавинообразно. Все большая часть богатства Севера пойдет на страховку. Уровень жизни на Севере понизится. 

Что и требовалось. Мы как-то автоматически все согласны, что Юг находится в конфликте с Севером. А, собственно, почему? Какие ставки могут быть в его войне с Севером? За господство, как когда-то воевали державы в Европе? За территорию? За контроль над ресурсами? Нет, нет и нет. Юг считает, что богатство Севера есть оборотная сторона его (Юга) бедности. И хочет восстановить некоторый паритет. Если Юг военным давлением, угрозой и рейдами сможет поддержать этот паритет, то цель достигнута. Здравомыслящий европеец пожмет плечами и скажет, что сам Юг от этого богаче не станет. На что убежденный в своей моральной правоте южанин пожмет плечами и скажет: ну и не надо. Если нам не может быть лучше, то пусть будет хуже вам. Вы скажете, что это извращение? Подобной логикой руководствуются тысячелетиями все униженные и оскорбленные, или те, кто таковыми себя считает. Исторически это не патология. Исторически это норма.

Так конфликт между Севером и Югом рационализируется в понятиях "классовой борьбы". В этой трактовке он мог бы выглядеть отчасти как революция, если бы имел хоть какие-то шансы на успех. А так он больше похож на гражданскую войну, конца которой не видно.

Есть и другие его трактовки. Например, многие считают, что мы имеем дело с экспансией исламского мира, молодой популяции, находящейся в фазе повышенной пассионарности (популярное в России понятие). Такой экспансионизм вполне представимое дело. В свое время такую экспансию осуществил христианский мир. Нам ли теперь удивляться, что история повторяется? Запад в этом сценарии теперь выглядит как декадентски-расслабленный поздний Рим под напором юных и одержимых варваров с Юга. Эта трактовка войны - геокультурная. Она особенно популярна у обывателя, гордого тем, что он агент великой культуры, хотя не он ее создавал и вообще емеет к ней на самом деле почти так же мало отношения как и презираемые им «инородцы».

Но эта мифология, конечно, тоже не вполне безосновательна. Она также совместима с «классовой» трактовкой. Она лишь вносит некоторый корректив в эту трактовку, сужая Юг до исламского мира. В этом случае исламский мир можно считать попросту лидером Юга. Саддам так и считает. Занятно, но когда-то ходили слухи, что от имени Юга выступал и филосовствовавший генерал Дудаев...

Но конфликт конфликтом, а война войной. Жизнь - это конфликт. Главное содержание жизни - разрешение конфликтов. А война это все-таки особый способ решения конфликтов. Для того чтобы одна из сторон прибегла к насилию, она должна находиться в «отчаянном» положении или быть до крайности эмоционально разбалансирована. В Европе и особенно в России в таком положении и состоянии находилась отчужденная, то есть неустроенная интеллигенция, наложившая сильный и яркий отпечаток на революционную эпоху. Есть основания думать, что и на Юге теперь главным агентом терроризма оказывается она же. Именно выходцы из этого слоя заняты непосредственной организацией насильственных (террористических? военных?) действий против Америки (Запада, Севера). Есть они, вероятно, и среди непосредственных исполнителей (камикадзе), но там все-таки, вероятно, преобладают полусумасшедшие плебеи, замороченные и зомбированные их более просвещенными наставниками.

Если не очень понятно, о чем я говорю, то вот почти анекдотический пример. В среду 12 сентября посреди нескончаемых репортажей из Нью-Йорка я услышал в каких-то общих новостях: «в Москве задержан поджигатель автомобилей. Он уверяет, что таким образом спасался от депрессии». Смешно? Отнюдь. В высшей степени правдоподобно. Это вам подтвердит любой криминалист, составляющий психологический портрет серийного убийцы.

Эмоциональная разбалансированность и, как следствие, моралистически-паталогическая готовность к насилию отчужденной интеллигенции определяется тем, что она теперь живет в «мировом городе» и очень хорошо осведомлена о  «другом мире». Иногда такой интеллигент сам хотел бы к нему принадлежать, но это почему-либо оказывается для него невозможно. Следствие - фрустрация. Впрочем, обманутые социальные ожидания вовсе не обязательное условие ненависти к другому образу жизни. Эту ненависть вполне может спровоцировать сам представитель «другого» образа жизни. Своим высокомерным поведеним. Своим подчеркнутым доминированием. Своей показухой - стихийной или сознательно расчитанной. Это все - американские грехи. Трудно понять, как от этих грехов можно избавиться, но это грехи.

Безусловно ситуация в мире резко обостряется в условиях глобальной телевизионной экранизации жизни «золотого миллиарда» или «северного Олимпа». В этом же направлении действует и распространение массовой американской культуры, вырывающей огромные деклассируемые массы Юга из-под влияния его же собственной культурной элиты ( коренной интеллигенции). Чтобы понять это, достаточно взглянуть на российское культуртрегорское сословие, обижающееся, что русская молодежь теперь предпочитает рэп и кока-колу Пушкин-Моцарту.  Эта часть русской интеллигенции настроена сильно антиамерикански и если не занимается сама терроризмом, то либо из христианско-пацифистского снобизма (антибольшевестская самоидентификация), либо из лени, либо надеется, что Россия попросту сорвется и примкнет к антиамериканскому лагерю. Но, так или иначе, в этой среде сочувствуют антиамериканским настроениям в мире и, наблюдая за ней с близкого расстояния, мы можем лучше представить себе ту атмосферу, где воспитываются настоящие террористы-самоубийцы.

С некоторых пор непременным элементом глобальной войны Севера с Югом, или пока только между Америкой и Исламом как передовыми отрядами Севера и Юга, стали оперативники-самоубийцы (камикадзе). Последний эпизод был бы без них невозможен. И в этом случае их нужно было довольно много. Мы начинаем подозревать, что ресурсы самоубийц на самом деле практически не ограничены. Появление этого элемента имеет исключительную важность. Это радикально меняет всю технологию войны.

Технологическая рефлексия на него сильно запаздывает. Зато его очень быстро толкуют как доказательство варварски-сатанинского характера южных цивилизаций, в особенности ислама. "Они", дескать, в отличие от "нас" не ценят человеческой жизни. На самом деле еще совсем недавно цена человеческой жизни в христианском мире тоже была ржавый грош в базарный день. Низкая цена человеческой жизни не имманентна исламу, индуизму, синтоизму и чему там еще. Она имманентна нищете. Это элемент культуры нищеты. Человек ценится мало там, где он мало стоит, и распространено ощущение, что жить не за чем. Ну а с какой стати те, кто не ценит собственную жизнь, будут ценить чужую. На Западе родители ценят детей, потому что детей мало, и в них вложен большой капитал. Как можно ожидать того же от многосемейных жителей лахорских или каирских трущоб? Для легитимации (оправдания) своего самоубийственного людоедства они используют некоторые элементы ислама. Но как мы знаем, революционные группы в Латинской Америке обходятся христианством или атеизмом. У кого что под рукой.

Тут самое время вспомнить, что деление мира на Север и Юг очень скоро может потерять всякий смысл в связи с мощными миграциями с Юга на Север и нарастающей «тьермондизацией» самого Севера, особенно заметной как раз в Америке. Многие гнезда террористов, говорят, находятся в Лондоне. В Германии есть поклонники бин Ладена.

Надо сказать, что представление об исламе как о принципиально антигуманной религии - один из элементов предрассудочного высокомерия западного человека в отношении арабов и мусульман. А именно это высокомерие и вызывает на себя такую яростную рессентиментную реакцию со стороны южан. Это - порочный круг.

Как только мы произносим слова «порочный круг», сразу же встает вопрос: а кто на самом деле больше хочет войны - Север или Юг? Америка или арабско-исламский мир? Поспешность, с которой катастрофа в Нью-Йорке, была воспринята как эскалация войны (среди тех, кто заговорил о войне оказались и госсекретарь Колин Пауэлл и канцлер Шредер...), указывает на то, что сам Север внутренне готов к войне и втайне ее хочет. Это логично. Настоящая война начинается только тогда, когда ее хотят обе стороны. Вашингтон уже показал свою готовность к войне на деле. Ему легче втянуться в войну. Он давно забыл, что такое война на своей территории. Он привык вести войны деньгами и машинами. Наконец, на него нападают, и он вправе защищаться. Если последний эпизод на самом деле не результат случайной удачи заговорщиков, а шаг в эскалации конфликта, то на самом деле мы «сползаем в кипящий котел войны», как когда-то выразился Ллойд-Джордж по поводу Первой империалистической.

Какой же вид может принять эта война? Пока она принимает «пуантиллистский вид», и Юг ни на что другое в обозримой перспективе не будет способен. Его лидеры (пусть и самозваные, но лидеры), хотя и стали богаче и мощней, все-таки не способны двинуть на Север регулярные армии, оснащенные по последнему слову техники. Даже если бы удалось такие армии снарядить и отправить в поход, это было бы легкомысленной и обреченной  авантюрой, и все это понимают. И вообще, зачем все это, если можно угнать самолет и шарахнуть им по небоскребу?

Если Юг и ведет уже на самом деле войну с Севером, то террористические рейды - единственная доступная для него форма ведения войны. И самая, кстати, эффективная. А вот у Севера есть некоторый выбор. Север может встать на путь открытого неоколониализма и установить протекторат над Югом: если не всем Югом, то его особо нестабильными частями и «государствами-негодяями» (rogue states, на моралистическом жаргоне Вашингтона) вроде саддамовского Ирака. Или Север предпочтет все более эффективно изолироваться от Юга, предоставив его самому себе. Нетрудно заметить, что это точно тот же выбор, перед которым стоит сейчас Израиль. Израильско-палестинский конфликт, таким образом, приобретает несколько зловещий оттенок лаборатории, где вырабатывается механизм мирового порядка на ближнее будущее. Ход этого конфликта не внушает много надежд. Его главная черта - неразрешимость и перманентность. Он показывает прежде всего, как трудно сделать выбор.

Оккупационный империализм сейчас как будто никого не привлекает (кроме русских евреев в Израиле, мечтающих поступить с палестинцами как Сталин в свое время поступил с чеченцами). Он неимоверно дорог, индуцирует сопротивление и только ускорит проникновенияе Юга на Север, в конечном счете превратив во фронтовую буквально каждую точку земной поверхности, а войну - в гражданскую. Кажется очевидным, что будет избрана стратегия сегрегации и санитарного кордона. Эта идея, между прочим, может оказаться превращенной традицией американского изоляционизма.

Отсюда следует, что все разговоры насчет необходимости покончить с терроризмом, абсолютно пустые разговоры. Конечно, нужно прилагать все мыслимые усилия, чтобы предотвратить террористический рейд всякий раз, когда он планируется. Оборонительные задачи недвусмысенно ясны. Тут речь идет только о расходах. Сейчас Америка тратит на борьбу с терроризмом 25 млрд. долларов в год. Мало. Нужно много, много больше. А это налоги, налоги, о чем мы уже говорили выше.

Но вот наступальные задачи уже гораздо более проблематичны. Акции возмездия только подогревают конфликт и повышают вероятность следующего рейда. Отказаться от акций возмездия психологически очень трудно. Кроме того, соблазнительно считать, что ответные атаки все-таки ослабляют другую сторону. Но прекратить войну они никогда не смогут. Они, возможно, поддерживают равновесие сил на фронте, как артобстрелы не дают никому перейти в наступление, но уровень насилия и потерь, на котором это равновесие поддерживается, будет медленно, но верно повышаться. Как это происходит последнее время на Ближнем Востоке. И как это, судя по последнему эпизоду, уже происходит в мире.

Одним словом, войну не удается загнать в бутылку. Гони ее в дверь, она влезет в окно. Война как хамелеон меняет свои формы в зависимости от множества обстоятельств. Сейчас, например, наибольшее внимание будут, вероятно, привлекать крупные террористические вылазки – «гипертерроризм» (как уже стали выражаться французские газеты). Они возможны только на основе альянса больших денег и массы готовых к услугам десперадос. Этот союз «злых денег» с нищетой и интеллигентской экзальтацией имел исторические прецеденты, и сейчас, вероятно, становится довольно типичным. Его выход на авансцену знаменует изживание классовых, государственно-территориальных и геокультурных противостояний в пользу частно-корпоративных конфликтов. Их участниками будут не страны, народы и классы, а разного рода «организации» и теневые финансовые конгломераты с их частными армиями.

Многие футурологические романы и фильмы уже рисуют примерно такое будущее - и на земле и в космосе. Вместо того, чтобы обвинять их в пропаганде насилия, лучше присмотрелись бы к содержащемуся в них видению нового мира. В этом мире не просто идет война. Это перманентная война. Где нет победителей и побежденных, а есть только убийцы и убитые. Война как форма существования. Оно никогда не прекращается. Она только перемещается из одной точки космоса в другую. Вряд ли удастся это будущее предотвратить. Но, может быть, удалось бы, например, внедрить новые идеи в архитектуру и городскую планировку, чтобы обеспечить по крайней мере больше безопасности тем, кто будет обречен жить в этих условиях. Может быть, разумнее вместо небоскребов строить бункеры?

Если мы подозреваем, что нам предстоит неуклонная эскалация войны, мы, конечно, должны обеспокоиться будущим либерально-демократического конституционного устройства Севера. Удастся ли сохранить его в условиях перманентной войны? Перспективы здесь не очень утешительные. Сама угроза всеобщего обеднения чревата усилением авторитарных элементов правления. Далее - необходимость концентрации ресурсов, превентивной охраны, контроля над перемещением и перевозками, распространением информации и т.д.. Уж кто-кто, а россияне хорошо знают, какой режим может в конце концов установиться под всеми этими благовидными предлогами. Нет оснований надеяться, что произойдет как-нибудь иначе. Существуют круги в самой цитадели либеральной демократии, только и ждущие, когда им представится возможность повернуть общество на этот путь.

Впрочем, комбинация свободы и рабства возможна. Так было в древних Афинах, в Британской империи, в Америке до отмены рабства, в ЮАР до отмены апартеида. С точки зрения тех, кто был заперт в гетто, демократии и либерализма не было. А полноценные граждане этими благами пользовались. Что-то похожее может произойти теперь с Америкой и со всем миром. Если эскалация войны будет продолжаться и продолжаться, то зона свободы и демократии будет сужаться и сужаться, но эта зона будет существовать еще довольно долго в условиях военного времени. И пусть каждый молится о том, чтобы оказаться в ее комфорте и тепле. А не остаться на холоде.