Каддафи Мубарак Асад Янукович и Арабская весна

Архив еженедельника «Новое время» (2001-2007) чья-та рука устранила из сети. Кому это мешало? Неужели не найдутся библиофилы-энтузиасты для того, чтобы его восстановить хотя бы частично? Чем только сетевики ни пробавляются, стараясь привлечь к себе внимание. Занялись бы делом

а теперь к делу

Такое впечатление, что приходится теперь сожалеть об устранении от власти дома Каддафи и дома Мубарака. В России, насколько я себе представляю, вообще никто не сомневается, что их надо было беречь, а не ликвидировать. Западная общественность тоже склоняется к этому, хотя, может быть не так единодушно и решительно. На Западе только дипломаты и политики, ответственные за принятие решений, упрямо настаивают, что это было «победой демократии». То же относится и дому Саддама Хуссейна, хотя и с некоторыми оговорками. Более смелые еретики готовы распространить это и на Януковича. Кажется, сейчас никто не хочет, чтобы Башара Асада постигла та же судьба что и низвергнутых ближневосточных потентатов.

С этим невозможно не согласиться. Вопрос только в том, как эту позицию аргументировать. Простой довод гласит: любой порядок лучше хаоса. Я не думаю, что это достаточный довод. Хаос может быть лучше порядка, поскольку чреват порядком, тогда как порядок чреват хаосом. Нельзя сказать: плохой порядок (мир) лучше доброго хаоса (войны). Возникавшая на Ближнем востоке монократическая и квазимонархическая государственность, возможно, не была тупиковой и могла развиваться по той же траектории, что и Западная, то есть в сторону конституционной демократии. Но «арабская весна» этот процесс прервала, и все начинается теперь сначала. Я обсуждал эту идею (с некоторым скептицизмом) в журнале «Неприкосновенный запас» (№ 3, 2011), а еще раньше (с некоторым оптимизмом) в заметке для еженедельника «Новое время» 10 лет назад, которую теперь и воспроизвожу. От нее будет в самый раз перейти к эссе «Геополитическая динамика: Ближний восток», опубликованную в этом блоге

                                                                                         АЛЕКСАНДР  КУСТАРЁВ

                                                   УКРОЩЕНИЕ  КАДДАФИ

Ливия прощена и возвращается в Cистему. Каддафи объявил, что ликвидирует всю свою программу по созданию оружия массового уничтожения и безоговорочно подчиняеетя всем инспекциям. Сразу за этим последовали положительные сигналы из Вашингтона и Лондона. Шаг Каддафи был назван мудрым, а сам он – ответственным государственным мужем.  Несмотря на бурное прошлое Каддафи и его репутацию непредсказуемости, капитуляция Ливии расценивается как неподдельная.  Не замедлили последовать и триумфальные объяснения происшедшего. Дескать, американская стратегия в отношении Ирака себя полностью оправдала. Судьба Саддама так напугала остальных, что они теперь один за другим будут сдаваться.  Признаки этого проявляют Сирия и Иран. Значит – воевали не зря.

Воевали не зря. Это правда, но не вся правда, совсем не вся. Связь укрощения Каддафи с укрощением Саддама несомненно была, но считать, что операция в Ираке была единственным или даже решающим фактором капитуляции Каддафи было бы неосторожно. Такая трактовка событий сильно обедняет содержательную сторону происшедшего. На самом деле путь Ливии обратно в Систему начался существенно раньше, а его завершающая фаза длилась ни много ни мало 9 месяцев, как теперь сообщают сами Лондон и Вашингтон. Операция «Саддам» и операция «Каддафи» проходили параллельно. Можно думать, что ход одной повлиял на ход другой, но это вовсе не обязательно. Есть не меньше оснований думать, что операция «Каддафи» развивалась совершенно самостоятельно и уже в начале её завершающего этапа, если не раньше, её исход был предрешён.

Американцы больше склонны к триумфализму, но англичане держатся более осторожно или по крайней мере считают нужным делать вид, что не только в американской силе дело. Это было заметно и официальном заявлении Тони Блэра, которому теперь приписывают (не совсем без основании) главную роль в этой успешной дипломатической сделке. Слова Блэра: «Это укрепляет безопасность в регионе и показывает, что проблема распространения вооружений может быть решена в ходе дискуссий и полюбовно в ходе взаимных обхаживаний (engagements)». Блэр явно разделяет две операции как альтернативные.

Противостояние Ливии Системе и в первую очередь её главному штабу в лице Вашингтона не объясняется только тем, что происходит на международной арене. Имеет значение и то, что за 34 года произошло в самой Ливии.

Придя к власти после свержения прозападного монархического режима, Каддафи начал в стране настоящий революционный процесс. Была проведена широкая исламизация повседневной жизни, хотя она на самом деле была гораздо более поверхностной, чем можно было подумать, судя по ливийской пропаганде и сенсационалистской западной прессе. Шариат, например, остался периферийным элементом ливийского общества.

Много разговоров было и об арабском национализме с упором на арабское единство. Но это было связано с претензиями Каддафи на всеарабское лидерство. Когда-то его кумиром был Насер, и он видел себя как наследника египетского президента. Но не он один претендовал на это, и его претензиии, как и следовало ожидать, не нашли поддержки нигде в арабском мире.

Это было связано отчасти с ничтожностью самой Ливии как государства, а отчасти и с особым характером революционизма Каддафи. Для секулярного арабского антиимпериализма (от баасизма до самого Насера) Каддафи был слишком религиозно окрашен. А для настоящего политического ислама он был слишком светским.

Свою социальную утопию Каддафи изложил в «Зелёной книге», символически апеллирующей к исламу как универсальной философии и к природоохранительной («зелёной») идеологии, якобы органичной Третьему миру. Но её сердцевиной был проект социализма с сильным популистски-анархическим оттенком, что было отголоском европейской революционной философии. Можно сказать, пожалуй, что и в исламе Каддафи интересовал прежде всего «социалистический» элемент. Провозглашалась «джамахирия», что означало приблизительно в европейских терминах «народное социалистическое государство масс». Не обошлось без китайского влияния. Скорее всего оттуда Каддафи почерпнул идею «опоры на собственные силы», призвав в 1977 году всех ливийцев выращивать кур, например.

Хотя на Западе всё это воспринималось как исламский фундаментализм, в самом мусульманском мире это выглядело скорее как еретическое учение. Каддафи помимо всего прочего присвоил себе авторитет религиозного учителя, и улемам это никак не могло понравиться. По их мнению Каддафи поставил «Зелёную книгу» на место шариата и отказался подчиняться профетической традиции ислама. Особенно яростными врагами Каддафи стали главные силы политического ислама вроде «Мусульманского братства» и «Исламской организации освобождения».

Поразительным образом Каддафи больше чем кто-либо в исламском мире может рассматриваться как аналог европейскому персонажу «революционера». Очевидно поэтому он оказался в самом исламском мире в изоляции и стал форсировать всемирно-революционную сторону своей философии. Это означало экспорт революции, а на деле обернулось простым терроризмом и пособничеством терроризму. Сперва Каддафи устранял своих оппонентов, живших в эмиграции. В 1980 году  секретарь ливийского «народного бюро» в Лондоне (фактически посол) Муса Куса в интервью газете «Таймс» объявил о начале кампании по устранению оппонентов Каддафи. Сразу же были убиты два ливийских диссидента в Британии, а потом прошла волна аналогичных убийств по всей Европе. Потом перешли со своих на чужих. В 1984 году из окна ливийского посольства в Лондоне была застрелена Ивонн Флетчер (патрульный полицейский). В 1985 году был захвачен итальянский лайнер «Акиле Лауро» (группа Абу Нидала, под покровительством Ливии). В 1986 году произошёл взрыв в дискотеке в Западном Берлине, посещаемой американцами. В 1988 году был взорван в воздухе пассажирский лайнер над шотландской деревней Локерби. В 1989 году французский авиалайнер взорвался в воздушном пространстве над Нигером. Везде приложила руку Ливия. Известно, что Ливия давала деньги и ирландским террористам ИРА.

 

В «ось зла», куда были включены помимо Ирака ещё Иран и Северная Корея, Ливия не попала, потому что сама эта формула родилась, когда террористическая активность Ливии уже практически прекратилась. Но в менее официальной формуле «оси зла» Ливия фигурирует вместе с Сирией и Кубой. Этой формулой в последнее время пользовался заместитель госсекретаря Болтон. Рейган называл Каддафи «бешеным псом». Но так или иначе, поход на Ливию не планировался. разговоры о том, что Каддафи может готовить арсенал оружия массового уничтожения, прекратились ещё в начале 90-х годов. Было очевидно, что подобные программы Ливия не в состоянии обеспечить собственной экспертизой. Но причастность Ливии к международному терроризму была очевидной, прокламировалась самой Ливией и вызвала реакцию. Американцы ещё при Рейгане неудачно бомбили Ливию, пытаясь убить самого Каддафи. А параллельно против Ливии были введены экономические санкции, имевшие, как считают специалисты, «разрушительный» эффект. Кроме «всенародного птицеводства» и розничной контрабанды Ливия ничего этому не могла противопоставить. Её нефтаное хозяйство в условиях санкций деградировало, а без него денег на революцию вовсе не было.

И Каддафи отступил. Отступил на обоих фронтах – международном и внутреннем. Отступление на международном фронте завершилось во вторник 16 декабря 2003 года. В этот день в одном из главных джентльменских клубов на Пэлл-Мэлл, «Клубе путешественников» (Travellers Club) состоялось шестичасовое совещание. В нём приняли участие 7 человек – четверо с британской стороны и трое с ливийской. Ливийскую делегацию возглавлял ( что символически очень важно) тот cамый Муса Куса, который 23 года назад выступил в роли герольда терроризма, а теперь возглавляет ливийскую разведку. На этом совещании был окончательно согласован текст заявления, с которым потом выступил Каддафи. В четверг 18 декабря Тони Блэр имел с ним 30-минутный телефонный разговор и этим была поставлена точка.

Но «взаимные обхаживания» начались уже два года назад сразу после 11 сентября. Теперь стало известно, что Ливия давала информацию американской и английской разведке о Аль Каиде.

Дипломатические отношения Лондона с Триполи были восстановлены в 1999 году. В августе 2002 года зам министра иностранных дел Майк О’Брайен посетил Каддафи и уже тогда британский МИД понял, что полковник готов к отступлению. Тогда же Ливия сообщила об аресте подозреваемых в сотрудничестве с Аль Каидой радикальных исламистов и бывших борцов в Афганистане. В январе 2003 года Каддафи стал прощупывать почву и дал понять Лондону, что хочет поговорить насчёт своего разоружения. Затем последовало согласие Ливии заплатить компенсацию жертвам теракта над Локерби.

Так шёл процесс на мировой арене. Он был вполне подковёрным, но в решающие моменты выходил на поверность и широко освещался. Совсем не освещались вполне открытые процессы в самой Ливии. Одновременно с согласием заплатить компенсацию жертвам Локерби, Каддафи сделал важные декларации, обращаясь к «джамахирии». Он говорил о том, что Ливии нужны фундаментальные реформы с тем чтобы приумножить «народный капитал». Он призвал к перестройке общественного сектора. Каддафи добавил, что эта система не удалась, так же как она не удалась в Советском Союзе.

Он подчеркнул, что общественному сектору нужны преданные и квалифицированные кадры, и этого не удалось обеспечить. В экономике, продолжал он, нет места сентиментам и благодушию. Конечно, нужно избежать эксплуатации. Если это будет капитализм, то он должен быть «народным». И нефть должна остаться собственностью общества, но управляться должна «негосударственными компаниями» (non-state owned companies). Этими компаниями могут руководить иностранные эксперты. Банки должны перейти из государственной в общественную собственность. И так далее в этом духе. Всё это были не пустые слова. С января 2003 года в Ливии приватизировано 360 важных предприятий.

Считать всё это простой пропагандой и маскировкой невозможно. Более правдоподобно предположить, что ливийская революция завершает теперь полный цикл и кончает тем же самым, чем кончают все настоящие революции. Реформирование экономики и институциональной структуры, как бы через пень колоду они не шли, указывают на перерождение Ливии. Оливер Майлз, бывший британский посол в Ливии ещё летом писал, что «за последние восемь лет в Ливии произошли колоссальные перемены. Американцы вот уже 20 лет не знают ничего о том, что происходит в Ливии».

Можно думать, что эти перемены труднее было заметить извне по причине долгой несменяемости руководства, но с другой стороны именно неизменность руководства и сопутствующая этому стабильность были благоприятны для того, чтобы постреволюционный цикл благополучно пришёл к своему логичному концу.

Разумеется, его ускорило давление Соединённых Штатов и вообще Запада. Невозможно отрицать и то, что операция в Ираке произвела на Каддафи впечатление. К этому можно было бы добавить опасения Каддафи по поводу стабильности собственного режима. Говорят, он болен (рак) и очень хотел бы оставить руководство ливийским обществом в руках своего сына Саида аль-Ислама. Но Саид не популярен в армии, а из-за рубежа его подсиживает принц Идрис (наследник свергнутой династии). Его может посадить на престол армия, поощряемая Западом (классическая реставрация вроде английской после Кромвеля), особенно в случае если подымут голову исламские экстремисты в стране и возникнет расстановка сил, напоминающая алжирскую.

Но без внутренне логичной трансформации самого ливийского эстаблишмента эти факторы могли иметь и обратный эффект. Укрощение Каддафи – сложный процесс с несколькими компонентами, и ни один из них нельзя игнорировать.

Возвращение Ливии в Систему – хорошая новость. До некоторой степени она реабилитирует метод терпения и дипломатического обхаживания, давший было осечку с Ираком. Очень важно и то, что разрушается единый фронт силового давления на Запад со стороны застрявших на пол-пути к модернизации исламских стран.  

Но тут есть и одна опасность. Капитуляция (Ливия) или ликвидация (Ирак) агрессивных антизападных режимов ведёт к отделению сопротивления от государств. Международный терроризм окончательно «отвязывается». Конечно, некоторые арабские государства его в разной мере поощряли. Но коль скоро они его контролировали, то могли и сдерживать. Как это уже начали делать Ливия и вроде бы Сирия. Каково бы именно ни было их влияние на террористически-экстремистские группы, очень скоро, похоже это будет  пройденный этап. Будет ли это сопровождаться спадом террористической активности или, наоборот, усилением? На этот счёт существует волнующая неясность.