В пользу сепаратизма 3 Дальний Восток между Москвой и Пекином Прецедент -- Техас

 

Волнения на российском Дальнем востоке напомнили мне о моей публикации 10-летней давности. Я внес в нее только одно дополнение в связи с понятием кондоминиум, которое мне тогда показалось уместным при обсуждении будущего геополитического статуса Дальнего востока. К 2020 году я уже не был так уверен в этом и решил проверить, часто ли в публикациях о Дальнем востоке появляеся понятие кондоминиум. За пол-часа я обнаружил около 20 таких случаев. Рискую предположить, то это слово в международно-правовом и геополитическом контексте становится более популярным, что интересно само по себе, а не только в связи с Дальним востоком.

Далее следует

                                                                                           Александр Кустарев 

Дальний восток – российский Техас или Англо-Египетский Судан? 

первая публикация: Сайт «Частный корреспондент»  Chaskor, октябрь 2009 года

Буквально пару месяцев назад на этом сайте я писал: «В.В.Путин напомнил всем, что Сибирь и Дальний восток наши и навсегда нашими останутся. И тем самым в очередной раз позволил себе подозревать, что это совсем не очевидно и что у самого Кремля есть на этот счет сомнения. Вообще говоря, российское коллективное подсознание всегда было озабочено непрочностью одноименного территориального конгломерата».

Тогда я предпочел взглянуть на проблему сохранения России как территориального единства в контексте будущего всех сверхкрупных территориальных геополитий. Но уже вполне заметным был и другой контекcт, а именно возможность дрейфа российского востока в сторону Китая. Теперь он выходит на передний план в связи с подписанием российско-китайского соглашения о разработке российских недр в рассчете на китайский рынок. Вместе с быстро растущим китайским импортом в Россию и все более массивным присутствием этнических китайцев на Дальнем Востоке это, кажется, становится все больше похоже на постепенную интеграцию российского Востока с Китаем, или во всяком случае с сопредельными районами Китая.

Демографически мощный Китай всегда нависал над пространствами, либо совершенно пустыми, либо едва заселенными монголоидными, то есть расово родственными катайцам народностями. Использовать эти территории для разгрузки чудовищно перенаселенных равнин империи Хань мешали климатически-почвенные условия, крайне непривычные для ханьских земледельцев, и долгая военно-политическая слабость Империи.

Колонизация с Запада сдерживалась больше удаленностью собственно России и крепостным правом. Не исключено, что метрополия сама не очень-то хотела активной колонизации Дальнего Востока. Метрополия инстинктивно чувствовала, что чем массивнее будет славянское население Дальнего Востока, тем труднее будет удержать его в орбите метрополии, а не наоборот. В этом убеждает нас теперь сравнение с историей отделения Северо-американских соединенных штатов (САСШ), как когда-то они назывались. Вряд ли Петербург в свое время сознательно обдумывал эту аналогию, но инстинкт ему подсказывал, что такая опасность существует.      

Так обстояло дело в эпоху аграрной колонизации. Ситуация изменилась в промышленную эпоху. Тут Китай получил заметное преимущество. Славянское население оказалось очень трудно удержать на Дальнем Востоке. Ни льготы, ни принуждение (Гулаг) не помогли. Сейчас все только и говорят об оттоке из этого региона славянского населения, но на самом деле оно обсуждалось уже в 60-е годы. Между тем, эксплуатация местных ресурсов для России совершенно необходима, и они доступны в расположенном ближе и перенаселенном Китае.

Дальний Восток превращается в зону, где агентуры геополитического суверенитета, конституции, собственности и заселения не совпадают. Это не уникальный случай. Пояс таких зон проходит через весь земной шар. Сейчас такое несовпадение намечается лучше всего в юго-западных штатах США, быстро заселяемых латиноязычным населением из Мексики и Центральной Америки. То же самое происходит в Западной Европе, оказавшейся под сильным демографическим давлением мусульманского Средиземноморья и Черной Африки.

Во всех этих случаях происходящее оркестрируется напряженными разговорами об угрозе геокультурного поглощения и «ползучей» геополитической аннексии. В былые времена можно было бы с уверенностью сказать, что действительно вслед за заселением неизбежно последует отделение этих зон от их старого суверена с последующим провозглашением нового государства, которое затем войдет в орбиту влияния нового суверена, или попросту будет аннексировано им  -- немного погодя или сразу, как правило с применением военной силы, или с угрозой такого применения. Это было обычным явлением в эпоху, когда между владениями суверенов не было формальных и непроницаемых границ, а целые народы перемещались по мере необходимости. В новейшей истории такие эпизоды уже были редки. Классический пример – Техас, сперва заселявшийся колонистами из САСШ, затем отделившийся от Мексики в качестве независимого государства и, наконец, вступивший в САСШ на правах штата. Можно ли думать, что зоны, возникающие теперь на стыке Юга и Севера пойдут по пути Техаса?

Ясного ответа на этот вопрос нет. Неизвестно заранее, какие тенденции окажутся сильнее – тенденция к совмещению функциональных агентур, или же, наоборот, к их дальнейшему расхождению, что зависит в разной мере от каждой из агентур – суверена, собственников, «народа» (или «насельников», как говорят географы). Их поведение предсказать нелегко. Местный политический и бюрократический эстаблишмент могут (вместе и порознь) «тянуть» в одну сторону, собственники – в другую, «народ» -- в третью. Не следует считать очевидным даже то, что живущие на Дальнем Востоке славяне обязательно предпочтут Москву в качестве суверена, а китайцы – Пекин. Не говоря уже о том, что каждая из этих агентур может быть расколота.

Реализация «техасской» схемы также сомнительна в условиях нынешнего мирового порядка. Захват даже предварительно заселенной «своими» территории сейчас крайне затруднен, если возможен вообще. И потому, что гораздо более связная, чем во времена техасского прецедента-инцидента, глобальная система суверенных государств не допускает того, что было возможно в мире с обширными спорными, ничейными, пустыми и безгосударственными территориями: даже очень слабые государства теперь неприкосновенны. И потому, что война перестала быть легитимным инструментом геополитики, почти уже утратив свою моральную ценность для кого бы то ни было, кроме тех, кого теперь все почти единодушно называют террористами; назвать военные действия «антитеррористической операцией» теперь единственная возможность оправдать их, да и то не слишком эффективная, как показали Чеченские войны, а тем более поход Буша на Ирак. И, может быть, самое главное: потому что война сверх того стала просто не нужна для достижения тех результатов, которые не могли быть раньше достигнуты без войны, а теперь имеют меньше всего шансов быть достигнуты именно военными средствами. Себестоимость других методов теперь гораздо ниже. После впадения в тяжелый обморок Советского Союза (России) в прессе циркулировала карикатура: Гитлер смотрит на восток и думает: а не проще ли было все это купить?

В этих условиях дрейф Дальнего Востока в сторону присоединения к Китаю по «техасской» схеме кажется самым маловероятным.

Появление независимого Дальнего Востока кажется весьма вероятным в случае, если все же все сверхкрупные геополитические когломераты действительно будут распадаться. Мне кажется, что так и будет (смотри мою более раннюю колонку) и, между прочим, именно происходящее с Дальним Востоком (как и с Юго-западом США) указывает на то, что процесс начинается.

Но распад сверхкрупных конгломератов не обязательно будет сопровождаться возникновением на их месте новых геополитий, стилизующих себя как национал-государства по образцам XIX-XX века. Их определяющими характеристиками будут полиэтничность и несовпадение агентур суверенитета, собственности и гражданства. В этом случае Юго-запад США и российский Дальний Восток просто оказываются лабораторией этого вида геополитий. Такие образования, конечно, можно именоваться государствами, но лишь в том смысле, что в их границах будет сохраняться особый и унифицированный режим воспроизведения жизни – не более.

Более вероятно превращение Дальнего Востока в кондоминиум Москвы и Пекина. Обе метрополии меньше всего заинтересованы в независимом Дальнем Востоке, потому что его существование будет провоцировать конфликт между ними и потому что его дальнейшая геополитическая ориентация совершенно неизветна. У Москвы будут основания опасаться, что Дальний Восток станет сателлитом Китая. У Пекина будут основания (хотя, может быть, именее веские) опасаться обратного. И у обоих будут основания опасаться ориентации такого нового государства на кого-то третьего – Вашингтон, Токио, Тегеран и что еще. [в 2020 году я, пожалуй, продолжаю думать, что превращение Дальнего востока в российско-китайский кондоминиум более вероятно, чем в суверенное государство. Но я не хочу преувелиивать эту вероятность. Кондоминиум – трудно поддержимая геополитическая форма. Она встречалась в истории нечасто; территории с этим статусом были невелики или слабо заселены. В то же время не исключено, что именно эта форма окажется востребована в условиях гораздо менее жесткой, чем теперь, геополитической конфигурации глобуса]

И, наконец, можно видеть в этих зонах образ глобального порядка – без государств вообще. Ведь мир по определению есть место, где не совпадают суверенитет, собственность и гражданство. Тогда Хабаровский край, Калифирния и Лондон с Парижем оказываются очагами полной геополитической реконфигурации мира.

В России происходящее на Дальнем Востоке и с Дальним Востоком у одних будет вызывать страх, у других радость, у третьих злорадство, но на самом деле все эти переживания впустую. Происходящее надо понимать и адаптироваться к нему.

Антисемитизм без Гитлера Дорога к холокосту начинается в Восточной Европе

Три года назад в очередной заметке для журнала «Неприкосноваенный запас» (2017,№ 3) я изготовил бук-эссей по поводу книги вторитетного немецкого историка Гетца Али «Европа против евреев»  G.Aly Europa gegen die Juden 1880-1945). Эта книга замечательна тем, что наконец-то трактует холокост не просто как преступление немецкого нацизма, а как кульминацию общеевропейского антисемитизма. Для этого блога я сделал перевод короткого фрагмента из книги Г.Али. Поначалу я думал дополнить этим свой бук-эссей, но по разным обстоятельством не смог это сделать во-время, а потом совсем забыл об уже сделанном переводе. Только что я его случайно обнаружил в своих файлах и вот публикую, теперь уже чтобы напомнить о публикации в «Неприкосновенном запасе».

В этом фрагменте Г.Али воспроизводи раннюю интерпретацию конфликта европейских наций с евреями как «чужаками», намеченную Трейчке, отредактированную Зиммелем и Зомбартом и, что особенно интересно, поддержанную забытыми ныне проницательными еврейскими комментаторами.  Далее следует короткая глава из книги Гетца Али.

 

Евреи как вожделенный идеал и объект зависти Juden als beneidete Vorbilder (ss. 357-361)

На семи страницах своего знаменитого эссе «Рассуждение о «чужом»» («чужаке») Георг Зиммель в 1908 году предложил теории несколько вопросов, которые мы теперь можем обдумать. Зиммель рассуждает о «чужом» вообще, но называет европейских евреев классическим случаем этого рода. В общем случае «чужой» сталкивается с «местными как странник. Свободно меняющий место и опытный в миру, персонаж сталкивается с людьми, привязанным к земле. Но «чужой» у Зиммеля «это не тот, кто сегодня пришел, чтобы завтра уйти, а тот, кто пришел, чтобы остаться.-- так сказать, потенциальный странник; хотя он как будто бы не собирается уходить, еще не до конца преодолел промежуточное состояние между прибытием и выбытием». При всем доверии к местным он смотрит на них с некоторой дистанции. Это дает ему независимость: «он относится к местным обстоятельствам не так предрассудочно. Соотносит их с более общими, более объективными идеалами и в своих действиях руководствуется не привычкой, пиететом, антецедентом. Он, попросту говоря, подвижен»

Обычно «чужой» укореняется в местной жизни как торговец. Пока хозяйство ориентировано на самообеспечение, торговец не мешает тем, кому он предлагает продукты из дальних стран. Только в модерне «чужой» превращается в проблему. В сфере производства быстро углубляется разделение труда между городами, районами, государствами и континентами; требуетсе все более обширный аппарат посредников, занятых торговлей, перевозкой, информацией; растет биржа и маклерство, банковский кредит, гарантийно-договорная документация. Это новое хозяйственное пространство организует «чужой». Он – интернационален и сообщается со всем миром. Он захватывает возникающие и все более нужные обществу позиции, где требуется умственная работа: в предпринимательстве, администрации и свободных профессиях. 

Именно вв этих сферах разгорается, начиная с 1880х годов, антисемитизм. По словам Зиммеля: «Поскольку в торговле нужно все больше работников и больше, чем в первичной производственной сфере, «чужие» устремляются в торговую сферу. Тем самым они внедряются «в круг, где все позиции, вообще говоря, заняты, а точнее считаются занятыми. Но в торговле еще сохраняются неограниченные комбинаторные возможности». Там возможен экономический успех, там «интеллект неустанно расширяет горизонт и совершает открытия», что «дается гораздо труднее «первичным производителям, менее подвижным и привязанным к медленно растущей клиентуре».

В переломные эпохи коренное население чувствует, что оно как бы заморожено и не поспевает за переменами; ему кажется, что оно ущемлено и ущербно.

Туземец относится к более ловкому «чужому» отчужденно и полу-завистливо, со смесью удивления, настороженности, недоброжелательности и озлобления. Именно в этой обстановке возникают известные национал-антисемитские клише. Очень скоро евреев начинают обличать как неукорененных безродных космополитов, а местным приписывать особое благородство как органичным носителям народной традиции; их предки дескать с незапамятных времен своими руками культивировали родную землю, защищали ее от врага и завещали продолжать это святое дело потомкам.

Юрий Слезкин в часто цитируемой книге «Еврейский век» следует схеме Зиммеля, не упоминая его. Он проводит то же самое различие, хотя в более легковесной терминологии и между теми, кого он называет «меркуриане» и «аполлинарии». В греко-римской мифологии Меркурий (Гермес) был покровителем посланцев, купцов, посредников и разведчиков; Аполлона Слезкин трактует в узком и мало известном (в основном в критском фольклоре) значении покровителя домашнего очага и стада, то есть оседлого населения.

Зиммелю и Слезкину можно возразить, напомнив, что масса восточноевропейских евреев жила в бедноте. Занимаясь мелкой торговлей или торговлей вразнос, как мелкие предприниматели-одиночки на основе разных ремесел – портные, сапожники, кузнецы, жестянцики – они кое-как сводили концы с концами и сами себя называли «пташки божьи» (Luftmenschen). Помимо этого, следует помнить, что Зиммель, работавший тогда приват-доцентом в Берлине, строил свою схему, имея перед глазами буржуазно-ассимилированное немецкое еврейство. Но с другой стороны на рубеже XIX-XX веков евреи обнаруживат гораздо больше стремления пробиться наверх, чем широкие массы в среднем. Зиммель лишь косвенно указывает на эту сторону дела и не обсуждает ее. Об этом пишет Вернер Зомбарт, сделавший в свое время вместе с Зиммелем так много для становления социологии как научной дисциплины. Снова и снова Зомбарт подчеркивает: начиная в тех же самых и даже худших условиях, чем деревенские христиане, евреи в тогдашнем Берлине и везде, где им была обеспечена экономическая свобода преодолевали барьеры вертикальной социальной мобильности в три-четыре раза быстрее, чем христиане-туземцы (Landsleute), оставляя своим конкурентам более низкие позиции. Евреи, говорил Зомбарт, «гораздо умнее и предприимчивее, чем мы». и считал на этом основании справедливым ограничить им доступ в высшие учебные заведения. Ученый как будто бы не должен был бы считать желательным в интересах науки, чтобы еврейскому претенденту предпочитался «более глупый» претендент. Тем не менее Зомбарт рекомендовал эту меру, поскольку в противном случае «все доцентуры и профессуры в высшей шоле будут заполнены евреями – крещеными или некрещеными, безразлично». Последнее замечание Зомбарта ясно указывает на то, что антисемитизм вышел за пределы простого религиозного отторжения. Реакция на умственное превосходство евреев не становится слабее, если они переходят в христианство.

Те же соображения вдохновили антиеврейское выступление историка Генриха фон Трейчке в 1879 году. В часто цитируемой работе «Наши воззрения», намеренно заостренной против экономического карьеризма пришельцев, он называет их «шайкой юнцов-рвачей, торгующих штанами», чьи дети и внуки рано или поздно будут командовать немецкими биржами и газетами». Именитый историк (и блестящий стилист) бичует «непомерное рвение» «всегда готовых к действию проворных вторженцев». Проделки этих ловкачей, пишет Трейчке, грозят гибелью «скромному благочестию» и «старому доброму благонравному трудолюбию» коренных немцев.

И это явление оказывается центральным во всех странах, которые попали в наше поле зрения [книга Г.Али -- АК]: идет ли речь о евреях в литовской внешней торговле, или о процентной норме для евреев в гимназиях и университетах, или о еврейских портных, строящих большие швейные фабрики, или о торговцах, организующих большие универмаги, или об издателях, создающих крупные издательства, или о строителях железных дорог и телеграфной связи,  или об организаторах бирж и банков. Зависть к этим успехам постепенно переходит в ненависть неудачников, независимо от того, чем объясняется их неудача – объективными трудностями, неумением или трусостью.       

 

Ментальные различия превращаются в материальные

В начале ХХ века в социалистических и буржуазных кругах обсуждалась проблема, как можно стимулировать мобильность нижних слоев народа. Цель состояла в том, чтобы помочь «одаренным и способным» подняться в обществе выше, чем это предполагало их классовое происхождение. В 1920 году немецкий государствовед удовлетворенно заметил, что политика и наука серьезно заинтересовались этим «процессом отбора». Стало ясно, что в национальных интересах выяснить, «каким образом индивид продвигается наверх, какие факторы определяют это движение и кому именно удается это восхождение».

На примерах трех поколений нееврейских семей Момберт обнаружил, что медленное движение наверх происходит в соответствии с такой закономерностью: «Как правило перемещению индивида из одного класса в другой (вверх и вниз) предшествует движение по ступеням внутри собственной социальной группы, после чего следующее поколение уже переходит в другой класс». Это – «непрерывный процесс движения по социальной лестнице вверх и вниз». В целом преобладает постепенное восхождение, но ему сопутствует попятное движение, иногда стремительное падение вниз. Всеобщее стремление улучшить «свое или своих потомков социальное положение поначалу распространяется медленно, а затем ускоряется все больше по ходу распада старого сословного порядка и становится всеобщей целью, как констатировал Момберт в 1920 году.

Классовые отношения, самое позднее на рубеже веков, пришли в движение не в последней мере благодаря широкой образовательной программе социал-демократических партий. Как говорил .... персонаж романа Теодора Фонтане «Штехлин» (1899) пастор Лоренцен: раньше можно было 300 лет оставаться владельцем замка или ткачем, а теперь каждый ткач в любую минуту может стать владельцем замка. А в другом месте тот же пастор учит, как изловчиться и избежать крайностей этого перемещения вверх и вниз: лучше пусть будет по старому, если это удается, а по-новому -- только уж если этого никак не избежать.  Когда пастор внушает своей пастве такое кредо, это звучит в сущности почти так же как возмущение Трейчке «шайками торговцев штанами».

В новых условиях сильно пошатнулась статусная уверенность. Поощряемое государством стремление подняться наверх и получить образование, с одной стороны, подогрелось Мировой войной – буквально по знаменитому присловью «в ранце каждого солдата лежит маршальский жезл», а с другой стороны, привело к разочарованию многих миллионов. И вообще, во всеобщей гонке за счастьем всегда кто-то находит, а кто-то теряет, а кто-то добивается чего-то, но никогда не становится первым, как ему хотелось бы. Это порождало зависить и ненависть к тем, кто добивался успеха и при этом легко распознавался как отдельная группа.

Но как могло случиться, что антиеврейские настроения в Польше, Литве, Румынии становились все сильнее, несмотря на то, что восточноевропейское еврейство жило в страшной бедности и лишениях? Это пытался объяснить сионист марксистской ориентации Бер Борохов в 1917 году, сравнивая социальное положение евреев и христиан не по моментальным статистическим данным, а, как Зомбарт или Берне, по их разной социальной динамике. По его наблюдениям капитализм в Восточной Европе сильно потеснил массу еврейских ремесленников, которые до того портняжничали, тачали сапоги и столярничали, «поскольку машина была их злейшим врагом».

Евреи реагировали на это, однако, не как фаталисты и не ломая машины. Они адаптировались. Борохов говорит о «вытеснении еврейских рабочих» в ходе длительного процесса социального переслоения. Вслед за появлением парового ткацкого станка в Лодзи и Белостоке на фабриках появились рабочие-христиане и скоро еврейские ткачи почти исчезли. Переход от ручного производства к машинному, таким образом, сопровождался заменой еврейских рабочих на христианских. Евреи эмигрировали, переселялись в большие города или создавали собственные предприятия.

Такую разницу в поведении Борохов объясняет разной ментальностью: «Еврей решает начать собственное дело с самыми скудными средствами, на что христианин не готов». Буквально на гроши еврей создает предприятие, тогда как материально более благополучный христианский рабочий «будет всю жизнь работать на другого». И Борохов заключает: «состав еврейского рабочего класса очень текуч», то есть меняется значительно быстрее, чем в христианском сегменте. Многие евреи твердо намерены вырваться из пролетарской нищеты. Освободившиеся рабочие места тут же занимают другие евреи, чтобы в свою очередь как можно быстрее выйти из состояния фабричного рабства». Нееврейские российско-польские социалисты обращают внимание на другую сторону дела. В 1912 году, они сомневаются в революционной решимости своих еврейских товарищей по классу, потому что «они гораздо раньше социально утверждаются о обуржуазиваются», чем польско-христианские рабочие. Левые социалисты с подозрением относятся к тому, как быстро еврейские рабочие находят средства и пути поднться наверх и как отстают от них нееврейские пролетарии.

Делекий от марксистских объяснений Йозеф Тененбаум , обнаруживает то же самое, о чем прямо говорит Борохов, а косвенно левые социалисты и приверженцы католической социальной доктрины. Последние снова и снова обращают внимание на «польскую медлительность». Тененбаум наблюдает в своем родном городе Лемберге (Львове): «Евреи в основном принадлежат к типу городского среднего слоя, не характерного для такой исключительно сельской страны как Галиция, где сильно распространена расовая ненависть; этот тип не годится для того, чтобы смягчить возникающий на основе экономических противоречий конфликт между городом и деревней». Напряжение росло по мере того, как галицийские крестьяне стали массами переселяться в город и там попадали в самую конфликтную ситуацию: «Он является в город как homo rudis и сталкивается здесь с интеллигентным сообразительным средним слоем, с которым он не может конкурировать»  При этом ркчь шла об одной вполне определенной категории конкурентов, говоривших на другом языке, имевших другие повадки и иную конфессию. В этих условиях «конкуренция становилась более ожесточенной», чем была бы, если бы конкурентов в процессе перехода к другому образу жизни было бы больше, чем один. В обстановке всеобщей урбанизации евреи восстановили против себя всех, кому они в европейских городах блокировали возможности заработка.

Тененбаум выделяет два социально-экономических фактора. Во-первых, неизбежно растущее в начале капиталистического развития противоречие между городом и деревней. Во-вторых, по его наблюдениям, надежды христианского пролетариата, втянутого в поток урбанизации из-за его малограмотности и незнакомства с городским образом жизни, оказываются не осуществленными. Так воникает армия разочарованных, считающих, что жизнь их обманула. К тому же их только что проснувшаяся национальная гордость уязвлена тем, что прилежание и инициатива евреев обеспечивает им всеобщее уважение и коммерческий успех. Это было оскорбительно для польской национальной гордости. В этом поле напряженности, проанализированном Берне, Зиммелем, Зомбартом, Бороховым, Тененбаумом, Слезкиным, энергетически нагнетается современный антисемитизм. За 12 лет до Зиммеля Теодор Герцль распознал в «классовом подъеме автохтонных евреев» новый источник враждебности к евреям и противопоставил «предпринимательский дух» «духу постоянной работы» Но лишь на рубеже веков, а пожалуй даже после Первой мировой войны массы оказались социально активированы, лишившись привычной базы существования, и принуждены к мобильности. Коренное национальное большинство бросилось наверстывать упущенное и в этом их поддерживали их выборные лидеры и правительства.

Все специальные исследования, которые я использовал в этой книге, подчеркивают эти социально-экономические напряжения, очень редко упоминая расовые теории. Переживший холокост Андреас Бисс (Andreas Biss), рассказывая в 1960 г о депортации венгерских евреев и о своих попытках их спасать, напоминает, что после 1867 г это «трудолюбивое» меньшинство оказалось главной силой едва нарождавшейся венгерской буржуазии и образованной городской интеллигенции. И одновременно с этим зарождается и быстро «взрослеет» общественный антисемитизм, который, как он сам подчеркивает, объясняется «скорее политическими и социальными обстоятельствами, чем религиозными или расовыми предрассудками». Чем благополучнее становились евреи, резюмирует Бисс, тем больше им завидовали. 

Александр Кустарев В пользу сепаратизма 2

 

                                                                             

Эта заметка была опубликована на «американском» сайте в системе «Русского Журнала» накануне провозглашения независимости Косова в 2008 году. Сайт как будто бы закрылся уже несколько лет назад, и заметка потерялась. После этого не было случаев успешного сепаратизма. Шотландия на референдуме решила пока не торопиться. Каталония поторопилась, но была силком водворена в «общий дом» Испанию. В остальном – затишье. Надолго ли? И как следует воспринимать сецессионизм? Как угрозу мировому порядку или наоборот, как средcтво поддержания мирового порядка? 

Александр Кустарев

 

Косово и сецессионизм --  прецедент, провокация или симптом

Признать независимость Косова, как говорят алармисты, это открыть ящик Пандоры.   В виду этого прецедента от международного сообщества будут ожидать, что оно признает также независимость полутора-двух десятков геополитических субъектов, уже провозгласивших (как и Косово) или твердо намеренных провозгласить свою независимость. За ними последуют по меньшей мере столько же автономий, где сильны этнические сепаратистские движения. А за ними и неисчислимое множество других латентных очагов сецессионизма, стилизующего себя как этнический. Очевидна легкость такой стилизации в связи с глубокой релятивизацией самого понятия «этнос». 

Такая перспектива изображается как угроза. Что-то вроде геополитической катастрофы. Помимо ссылок на букву (да и дух, пожалуй) международного права, это главный аргумент тех стран, которые видят в независимом  Косове прецедент,  угрожающий непосредственно их целостности. В самом Евросоюзе только 17 стран из 27 намерены быстро признать независимость Косова. 4 страны -- Испания, Румыния, Словакия и Кипр – объявили, что не признают Косова. Болгария и Греция пока воздерживаются от этого, а Бельгия как будто бы соглашается, но ее согласие крайне ненадежно, не говоря уже о том, что она сама на грани раскола. Остальные просто не торопятся и выжидают.

К алармизму склонна и Россия (как, кстати, и Украина). В ней самой много очагов сепаратизма, причем надо иметь в виду, что для России (или лучше сказать Москвы) в силу ее инертной и даже романтически экзальтированной унитарной традиции сепаратизмом пахнет все, что на самом деле укладывается в схему федерализма. Но можно подозревать, что Россию даже больше пугают не собственные латентные сепаратизмы, а чужие. Как  региональная сверхдержава она должна будет что-то делать с сецессионистами почти во всех бывших советских республиках. А что с ними делать? Воспользоваться прецедентом Косова и признать для начала Абхазию, Южную Осетию и Приднестровье? [Постскриптум 2015: это было написано до грузинской войны.  Саакашвили сильно упростил задачи Москвы, начав агрессивные действия. Киевский майдан Москва аытается изобразить как внешнюю агрессию, но это плохо получается]. Нерешительность Москвы в этом отношении определенно указывает на то, что она на самом деле не знает толком, что делать и как себя вести в новых условиях И, кстати, ее трудно в этом обвинять. Мы смотрим сейчас в неопределенное будущее и, честно говоря, будь проклят тот, кто делает вид, что знает, как ему надлежит в нарождающемся новом мире себя вести. Мы видим, во что обходится Вашингтону его почти подростковая туповатая гегемониальная фонаберия.

Насколько оправдан этот алармизм? Каково на самом деле значение независимого Косова как прецедента? Какова реальная перспектива глубокой фрагментации глобального сообщества? Насколько на самом деле опасна эта фрагментация сама по себе? И только ли фрагментация предстоит?

 

Казус Косова

Сам по себе казус Косова никакой роковой роли в мировой истории не сыграет. Если кто-то особенно будет заинтересован его использовать как прецедент, то он, конечно, будет на него ссылаться, но насколько успешно, будет зависеть от параметров его собственной ситуации и господствующих тенденций в геополитических практиках. Конкретно говоря, шансы на независимость Абхазии, Шотландии, Квебека, Тибета или Курдистана зависят от множества обстоятельств и меньше всего от того, чем кончится дело с Косовым. Независимо от того, приведет этот прецедент к  коррективам международного права или нет.

 

Фрагментация

Ответить на второй вопрос труднее. За последние 300 лет тенденции менялись. В конце Средних веков в Европе было около 500 геополитических субъектов, эквивалентных государствам в современном понимании этого слова. К середине XIX века их стало всего 25, потом после корректировки 40. К ним добавились полтора десятка американских государств. Остальной мир был поделен между ними и организован в виде десятка «империй».

Затем обозначилась противоположная тенденция. Новая фаза началась в результате Первой мировой войны с распада двух внутриевропейских империй Австро-Венгерской и Российской. Дальнейший распад империй после Второй мировой привел к тому, что теперь в мире около 200 государств. По некоторым прогнозам к концу XXI века их будет около 400. А особо увлеченные футурологи вообще считают возможным появление на земной поверности тысячи и даже многих тысяч геополитий, сконструированных по образцу суверенного территориально-государства («нации»), отработотанному в Европе в предыдущие 2-3 столетия.

Такой прогноз лет 30 назад казался фантазией, потом на короткое время он стал почти тривиальным, а сейчас опять он начинает казаться мало реалистическим. На самом деле он просто мало содержателен, потому что укладывает будущее в слишком примитивную схему.

В Европе и Северной Америке Испания (с Каталонией, Басконией и Галисией), Франция (с Корсикой и Бретанью), Бельгия (с Фламандией), Британия (с Шотландией, Северной Ирландией и Уэльсом), Канада (с Квебеком)  не хотят отпускать сепаратистов. Но при этом метрополии предоставляют им все большую автономию.  И здесь как будто наметился некоторый баланс сил и интересов. Конечно, задним числом расширение автономии может оказаться постепенным разделением нынешних легитимных геополитических субъектов, но это вовсе не обязательно так. Вообще в ходе длительных торгов за прераготивы и перераспределения «кусков суверенитета» размывается разница между статусом суверенного государства и автономной провинции – и в материальном и в символическом плане. Культура (традиция) автономизма и федерализма (формального и неформального) в каждом случае очень своеобразна и укоренена. И тут есть неожиданные и парадоксальные вещи. Например, Шотландия имеет очень широкую автономию. Между тем Соединенное королевство не федерация. США или Мексика – формальные федерации, но это мало что значит само по себе и в обоих случаях значит совершенно разную практику.

Существование Евросоюза корректирует все сепаратистские конфликты в европейских странах. Наверняка, они развивались бы иначе, если бы не Евросоюз. С одной стороны, он может блокировать сепаратизмы, отказываясь принять новые суверенитеты в ЕС на равных основаниях. Все сепаратисты в странах Евросоюза на это рассчитывают – особенно много об этом говорят шотландские сепаратисты. Они опираются, как на здравый смысл Евросоюза, так и на Венскую конвенцию (1969 года), предписывающую автоматическое включение всех сецессионистских образований в договоры, где участвуют государства, из которых они выделились. Надежды на эту конвенцию слишком оптимистичны, поскольку ее подписали до сих пор только 21 государство и те не очень влиятельны. А что подскажет Евросоюзу здравый смысл, наверняка не известно. Пока трудно, конечно, себе представить, что Евросоюз изгонит Каталонию, или Шотландию из своего состава, если они станут независимы даже в одностороннем порядке, но если вдруг окажется, что претендентов на независимость слишком много, то настроение в Брюсселе может измениться. Ведь потребуется новая политическая структура и новая содержательная конкретизация принципа субсидиарности.

С другой стороны, Евросоюз выступает дополнительным гарантом прав всех меньшинств. В этой роли он способен обеспечить в конечном счете даже воссоединение Кипра. А если так, то сепаратизм должен заметно ослабеть у тех меньшинств, которые считают себя угнетенными или боятся растворения в большинстве. Они могут получить серьезную поддержку в структурах Евросоюза.

Но не такие меньшинства грозят сейчас целостности европейских стран. Сейчас сецессионизм становится, наоборот, характерен для наиболее процветающих провинций – типа Каталонии, Ломбардии или Фландрии (Бельгия). Их выделение в независимые государства, если они в самом деле этого хотят, а не просто шантажируют метрополию, может иметь совершенно непредвиденные последствия для всей мировой геополитики.

В целом же либерализация государственной философии в Европе и все большее делегирование функций национал-государств наверх в Брюссель как будто бы должна сопровождаться и делегированием функций вниз на уровень провинций. Так и происходит. Но приведет ли это к мультипликации суверенитетов, сейчас сказать трудно.

Сепаратистам придется делать сложные калькуляции. Во-первых, будут ли ограничения их суверенитета одни и те же в двух вариантах «включенности» -- в материнское государство или прямо в Евросоюз? Если да, то чего ради менять свой формальный статус? Если же все-таки нет, то какой вариант их реального усеченного суверенитета им выгоднее? Это будет совсем не очевидно в каждом отдельном случае.

Помимо всего этого, есть еще и чисто символичекая сторона самоопределительной политики. Ее значение сейчас как будто бы повсюду нарастает и она может оказаться решающей в тех случаях, когда выгоды и невыгоды суверенитета  не поддаются рациональной калькуляции.

Очень важен как для теории, так и для практики казус Квебека. Квебек получил от Центра все, чего хотел, кроме формального суверенитета. Получить его он может только через плебисцит. Все нынешние опросы указывают на то, что сепаратисты плебисцит не выиграют. На этом основании можно думать, что геополитический кризис Канады позади, но эти надежды могут оказаться и преждевременны. Теперь начинает обнаруживаться новый конфликт между Квебеком и Канадой по поводу иммиграционной политики. Канада придерживается доктрины мультикультуры британского типа. В Квебеке гораздо более унификаторская культурная политика французского стиля. По какой схеме будут адаптироваться иммигранты? Кто мог вчера подозревать, что это может оказаться яблоком раздора? Кто знает, что может оказаться яблоком раздора завтра?

Метрополии в Азии не хотят и слышать о сепаратизмах и подавляют любые их проявления, поскольку нынешние государства там непомерно велики, культурно разнородны и на самом деле очень неустойчивы. Индия опасается, что если отпустить Кашмир или Пенджаб, найдется еще много желающих покинуть федерацию. То же самое касается и казуса Тибета в унитарном, но слабо интегрированном – в материальном смысле -- Китае. Многоострованая Индонезия беспокоится, что Ачех и Амбон увлекут за собой Сулавеси и Суматру.

Распад Китая и Индии значил бы совсем не то же самое, что распад Великобритании, Испании, или Бельгии. Потому что азиатские гиганты лишь в силу семиотической традиции и как члены ООН именуются государствами. По существу же они субглобальные конгломераты, где в разной пропорции смешаны самые разные интегративные модули, что делает их (при всех различиях) скорее аналогами Евросоюза. А раз так, то их распад был бы аналогичен распаду Евросоюза. Это не исключено, но аналогия с Евросоюзом подсказывает и другую возможность. А именно постепенное их перерождение в более полные структурные подобия Евросоюза без формальной фрагментации на суверенитеты.

Ситуация в менее крупных странах Южной и Юго-восточной Азии ближе к ситуации в отдельных европейских странах, но там сепаратизмы пресекаются авторитарностью метрополий и отсутствием поддержки извне, чем бы это ни объяснялось. С другой стороны вырождение этих конфликтов в военное противостояние фактически выводит зоны сепаратизма из-под контроля метрополий – тенденция к «военкомству» (военком = warlord).  

На Ближнем Востоке появление новых государств напрашивается. Оформления палестинского государства, кажется, хотят все, но никто не допускает, что Палестина будет располагать полнотой суверенитета. Висит в воздухе распад Ирака -- через федерализацию или напрямую. Но в распаде Ирака не заинтересованы  внешние силы, опасающиеся возникновения шиитской «оси» во главе с Тегераном. А Турцию, в частности, беспокоит то, что появление государства на основе иракской части Курдистана усилит курдский ирредентизм.

В Африке этническая пестрота в сочетании с богатыми недрами благоприятна для сепаратистско-суверентистских инициатив, но и признанные на международном уровне агенты централизации уступать не хотят. Гражданские (этнические) войны в Африке до сих пор почти не приводили к возникновению новых государств (выход Эритреи из Эфиопии, кажется, единственное исключение). Так, вероятно, будет и дальше, если сепаратистов не поддержат внешние силы. Зато в Африке много «военкомств».

Есть объективные обстоятельства, мешающие геополитической перекройке Африки, несмотря на искусственность и явную дефективность африканских государств, учрежденных в бывших административных границах империй. Африканские общества остаются племенными и конвертирование племен в территориальные политии предполагает совершенно немыслимую полит-географическую конфигурацию африканского пространства. Не говоря уже о том, что главная геополитическая реальность Африки это огромные городские агломерации, а они все многоплеменные. 

Для Латинской Америки до сих пор сепаратизмы не были характерны. Все страны здесь, в особенности крупные как Мексика или Бразилия в принципе никогда не были устойчивы и сохраняли целостность, вероятно, исключительно благодаря тому, что местные имущественные элиты были вполне способны обеспечить себе почти полную независисмость де факто. Так, может быть, и останется.  Но не наверняка. В Боливии, например, сепаратистские силы сейчас вдруг обнаружились в более богатых восточных провинциях. В Мексике, наоборот, в самых бедных провинциях Юкатана.

Перспективы этнических сепаратизмов в России выглядят бледно. Титульные народы в субъектах федерации с этнической окраской мало где составляют больше половины населения. Этническим элитам (деловым в особенности) важнее участие в общероссийской жизни, чем формальная независимость под неизбежным все равно протекторатом Москвы. На самом деле настоящую угрозу целостности России представляют региональные сепаратизмы. Рискну предположить, что пока они не заявили о себе только потому, что не располагают достаточными семиотическими ресурсами для самоутверждения в общественном мнении и вообще из-за крайней слабости публичной сферы в России.

Так выглядит очень эскизная картина разнонаправленных геополитических тенденций. Ничто не указывает на то, что казус Косова будет способен существенно ускорить процесс геополитической фрагментации, который сам по себе как будто бы замедлился.

Но тут начинается самое интересное. Покровители независимого Косова уверяют, что это уникальный случай и предлагают нам видеть в нем чисто оппортунистическое, хотя и рискованное разовое предприятие. Так ли это? Что если это на самом деле вполне сознательная провокация? Либо рассчитанная на развязывание фрагментации, которой на словах все хотят якобы избежать. Либо просто эксперимент и некая разведка накануне актуализации целого ряда аналогичных казусов.

Для тех, кому такая постановка вопроса покажется слишком конспираторной, переведем проблему в чисто содержательный план.

Нынешняя конфигурация почти всех стран мира продукт длинной цепи исторических событий и далека от рациональности. Большинство суверенных государств не могут переработаться в полноценные и эффективные гражданскиие общности. Некоторые для этого слишком разнородны, и их унификация обойдется слишком дорого. Другие слишком малы. Третьи, наоборот, слишком велики.

Коль скоро глобальное сообщество теперь уже сложилось и стало системой, все государства теперь должны отвечать системным вызовам и если они к этому не способны, система будет настаивать на их ликвидации, на их разукрупнении, на их укрупнении. Так системный императив, независимо от конкретных обстоятельств и агентур его реализации, был самым глубинным фактором демонтажа Югославии. Югославия не могла обеспечить безопасности и стабильности. Системный императив привел и к распаду СССР и вообще «соцлагеря» как экономически неэффективного образования.

В том же направлении должна действовать и другая логика. А именно логика распада слишком массивных бюрократий. Эта логика сыграла значительную роль в распаде СССР. Должна была бы сыграть большую роль в распаде Китая, и кто-то из знатоков Китая должен бы посмотреть внимательнее, не действует ли она в Китае и если нет, то объяснить почему. Во всех европейских странах эта логика заметна. В США она слабее благодаря и так уже широкой реальной автономии штатов как субъектов федерации.

Причем здесь есть одна волнующая тонкость. Мы рутинно усматриваем в правящих истеблишментах геополитических сообществ агентов централизации, а в провинциях — потенциальных агентов сепаратизма (или автономизма в тех сферах, которые они сами определяют как желательные сферы самоуправления). На самом деле это не обязательно так. Противоположная коллизия может оказаться скорее конъюнктурной, как, к примеру, в момент почти импровизированного самораспада СССР, или маргинальной, как в случае настойчивых попыток Лондона культивировать самоопределительные инстинкты в исторических провинциях (так называемая «деволюция») вопреки апатии самих провинций. Во Франции, похоже, децентрализаторские усилия бюрократического центра были и более настойчивы и более результативны при том, что Франция продолжает всеми восприниматься как образец унитарности и централизации. Все эти случаи, однако, позволяют предполагать, что роли агентов интеграции и дезинтеграции не закреплены за одними и теми же субъектами навечно. Другими словами, мы привыкли думать, что главный стимул к распаду идет снизу, а не сверху, но в какой-то момент обнаруживаем, что дело обстоит прямо наоборот. На повестке дня своего рода «геополитический аутсорсинг».

Названные тенденции в отличие от сепаратистских движений и конфликтов, как правило этнически стилизованных, не лежат на поверхности, но именно они гораздо важнее для прогноза, чем политическая конъюнктура с участием разнообразных движений за независимость и автономию.

 

Опасность фрагментации

Но состоится или не состоится дальнейшая мультипликация суверенитетов в мире, остается сам по себе актуальным вопрос о том, как мы должны к ней относиться. Следует ли ее на самом деле бояться как геополитической катастрофы? Не с точки зрения интересов отдельных участников процесса, как существующих, так и стремящихся к существованию. А с точки зрения блага всего всемирного сообщества.

Размножение суверенитетов оправдано и желательно на основании доктрины, предполагающей, что разнообразие благоприятно для всеобщего благосостояния. В то же время мультипликация агентов в конфликтующем мире неблагоприятна для иеждународной безопасности.

Поскольку оба эти соображения невозможно (по крайней мере очень трудно) оспаривать, задача мирового сообщества, очевидно сводится к нахождению такой структурной формулы, которая обеспечила бы «минимакс решение». При этом кажется очевидным, что никакое предварительное решение проблемы невозможно. Компромиссная структурная формула мировой геополитической системы не может быть спроектирована заранее, а будет отыскиваться наощупь в ходе процесса, который можно назвать процессом самоорганизации.  

 

Обновление системы

В ходе этого процесса глобальная система, нащупывая новую формулу своего состояния, обнаруживает сейчас такие тенденции.

Во-первых, консолидацию промежуточных уровней организованности. Чем больше в мире будет государств (их эквивалентов), тем больше, разумеется, надобность в промежуточных уровнях. После крушения двухполярной системы почти сразу стало ясно, что без этого не обойтись, поскольку всемирный концерт (воплощенный в образе ООН) пока остается удручающе неэффективным , а однополярная система не под силу никому да и никого, кроме «всемирного империалиста» (сейчас это США) и его прямых клиентов не устроит. Промежуточных уровней порядка может быть несколько или только один. Потребность в них заставляет нас впомнить об опыте империй и империализмов. Идущая теперь частичная реабилитация империй именно связана с их трактовкой как промежуточных структурных уровней глобальной системы. Никто сейчас не говорит, что в прошлом империи хорошо с этим справились. Какое-то время справлялись, но в конечном счете не справились. Потому и распались. Но нарастает ощущение, что этот структурный уровень должен быть восстановлен. Наиболее убедительный прообраз такой субглобальной организованности на сегодня представляет собой Евросоюз.

Во-вторых,  все более очевидно, что мировое сообщество не удастся выстроить как совокупность одних только абсолютно суверенных агентов с абсолютно одинаковым материальным наполнением их суверенитета. В ней должно быть много агентов с иным статусом  -- усеченный суверенитет, частичная зависимость, неполное участие, не полное и невсеобщее признание... что еще? И  тут очень важно, что разница между автономией и независимостью постепенно стирается.  Очень яркие этому свидетельства Квебек, Шотландия и Каталония. Косово могло бы стать интересным прецедентом, если бы был принят самый последний план Сербии, предполагавший для Косова практически независимость без официального статуса суверенного государства. А сейчас с похожим и кажется даже более радикальным предложением для Абхазии выступил Саакашвили. Произнесены слова: «неограниченная автономия». Это – импровизация и она не останется без последствий для геополитической практики, а за ней, надо думать, и международного права.

В-третьих, агентами суверенитета становятся не только территориальные политические сообщества. Эта тенденция пока еще в самом начале, но быстро нарастает и если дальше так пойдет, то территориальные национал-государства вообще могут быть отодвинуты на второй план как агенты всемирной геополитической самоораганизованности. Либо они растворятся в субглобальных конгломератах типа Евросоюза. Либо останутся за пределами таких конгломератов. И тогда они станут воплощением идеи изоляционизма. В этом случае из много обещавшей новинки, каким оно было в XIX веке, территориальное национал-государство рискует превратиться в периферийный реликт — помесь секты и этнической резервации. Тогда «государств» может стать сколь угодно много, может быть, тысячи, но все они будут «маломерными» и окажутся самым подчиненным элементом глобальной системы.

Косово пока и выглядит образцом такого рода геополитии. Даже его географическое положение не гарантирует ему ни полноценного суверенитета, ни полноценной включенности в большие структуры. В этом смысле Косово и в самом деле прецедент. Уроки из него будут извлечены позднее. Их извлечет тот, у кого будет для этого адекватная оптика.

Александр Кустарев. В пользу сепаратизма 1. Хабаровск

В связи с волнениями на российском Дальнем востоке я извлекаю из архива эссей-заметку на тему «дезинтеграция России». Лет 10 назад он публиковался на сайте «Частный корреспондент»» (Chaskor)

Напоминаю, что сам я поддерживаю сепаратизм – чей угодно и где угодно. Мера дезинтеграции и ее оформление может быть, разумеется разной. Не исключается также по следующая реинеграция. Но так или иначе сепаратизм долен быть детабуизирован, то есть легиимизирован. Суверениет должен предоставляться любой территориальной популяции, если она этого хочет сама, что решается на ее референдуме.

Важная оговорка. Полагая, что независимость российского Дальнего востока желательна, я вовсе не считаю, что она обязательна или возможна, во всяком случае в близком будущем.  Проблема России пока скорее не в том, что ей трудно сохраниься, а в том, что ей трудно дезинтегрироваться. Почему -- об этом в другой раз.

                                                                Александр Кустарев

                                      Дезинтеграция – угроза или шанс

 В.В.Путин напомнил всем, что Сибирь и Дальний восток наши и навсегда нашими останутся. И тем самым в очередной раз позволил подозревать, что это совсем не очевидно и что у самого Кремля есть на этот счет сомнения.

 Вообще говоря, российское коллективное подсознание всегда было озабочено непрочностью одноименного территориального конгломерата. Всегда в российском подсознании тлел страх, что Россию хотят расчленить, или что она саморасчленится.

 Развал Советского Союза усилил этот страх. То, что СССР был несомненно гораздо менее консолидирован в культурно-этническом отношении, чем собственно Россия, и уже в силу этого был больше предрасположен к распаду, мало успокаивает. Есть серьезное подозрение, что отнюдь не республиканский национализм был главной причиной распада СССР. И стало быть подобные дезинтеграции вполне возможны и без этносепаратизма.

 Физическая непрерывность одной восьмой суши мало что значит сама по себе. Россия слабо интегрирована и ее дальнейшая судьба как единого целого не очевидна.

Не следует, однако, думать, что Россия совсем уж одна оказалась теперь в таком положении. В ходе новой фазы глобализации геополитическая реконструкция предстоит всему миру и каждому из составляющих его компонентов, особенно крупных. Дело в том, что в процессе глобализации встает вопрос о том, как будет выглядеть структурная иерархия всемирного сообщества. Будет ли она плоской, или многоэтажной? Иными словами, понадобится ли всемирному сообществу промежуточный организационный уровень. Еще недавно в этой роли выступали делившие между собой мир империи. Теперь их нет. Должен ли кто-то занять их место? И если да, то как будет выглядеть собственная геополитическая структура этих блоков промежуточного уровня? Как имперская? Как федеративная? Как вестфальская? Как-то еще?

Центробежные тенденции во всех нынешних государствах-гигантах следует понимать и оценивать в контексте этих вариантов. И соответственно управлять ими – придерживая, подогревая, пуская на самотек, компенсируя и так или иначе манипулируя ими для достижения иных целей. В нормативном плане у имперской или федеративной консолидации промежуточных уровней мирового порядка найдутся свои апологеты и, наоборот, обличители. В фактическом плане ни один из вариантов не исключен. Здесь я остановлюсь только на признаках тенденции к федерализации, не обсуждая их в нормативном плане и не упоминая признаков других тенденций .

 Конфигурация промежуточного уровня мирового порядка уже наметилась. Ее «блоки» -- Евросоюз, Северная Америка, Китай, Индия. Возьмем Евросоюз за образец, то есть будем считать его федеративность на этот раз аксиоматичной. Как же выглядят в сравнении с этим условным образцом другие потенциальные блоки?

 Индия при всем ее сходстве с простым «государством» -- уже федерация, по некоторым параметрам вполне напоминающая Евросоюз. Это сходство не обсуждается, но стоит его заметить, как обнаружится его многозначительность. Оно волнует воображение и заставляет серьезно задуматься над тем, какова же на самом деле реальная геополитическая структура мира, скрытая под раскрашенной вуалью политической карты мира, искаженная инертным всемирно-историческим нарративом с его ключевыми понятиями «сверхдержава», «великая держава» и репрессивной номенклатурой ООНовского протокола. 

 Северная Америка, а не США, как было бы, если бы речь шла о «сверхдержавах», тоже не так далека от евросоюзного образца, если принять во внимание крайнюю условность межгосударственных границ, сильные самоопределительные традиции разных частей (штатов, провинцией или культурных областей) всех трех составляющих ее государств и существование здесь общего рынка (НАФТА).  

 Для того чтобы разглядеть тенденцию к федерализации Китая понадобится несколько более авантюрное воображение. Робкое почтение, которое испытывает весь мир к сильной руке узкой партократической верхушки в Пекине заслоняет от нас даже некоторые очевидности. Человеческий массив в полтора миллиарда душ не может без конца сохранять свою монолитность по всем релевантным параметрам. Если мы не видим идущие по нему трещины, то это дефект нашего зрения. Лучше смотреть надо. И я имею в виду не застарелый тибетский, а теперь и новый уйгурско-синьцзянский сепартизм или автономизм. Не движется ли сама империя Хань к восстановлению казалось бы давно забытой доимперской структуры? Не нужно обязательно пророчить распад Китая, чтобы ожидать его глубокой геополитической реорганизации в наступившем столетии. Я даже рискну предположить, что она уже далеко зашла – если не де юро, то де факто. Что бы ни говорили эксперты-китаисты – честно признаюсь, что не знаю, что они сейчас об этом говорят.

 Таким образом, состояние четырех больших конгломератов промежуточного уровня мирового поядка и некоторые тенденции их эволюции указывают на их потенциальную предрасположенность к тому, чтобы взять на себя роль участников промежуточного уровня мирового порядка в форме федераций. Ну а что Россия? Годится ли она на эту роль? Нет, она на эту роль не годится.

 Во-первых, она для этого мала. Даже ее территория со всеми ее ресурсами не компенсирует маломощности ее человеческого капитала. Вот Советский Союз был бы тут больше на месте. А еще больше – так называемый «советский блок». Поэтому, когда тот же В.Путин называет распад СССР одним из самых трагических событий ХХ века, надо не обвинять его поспешно и злорадно в реваншизме, а задуматься над тем, что собственно для мира этот распад означал. Не обязательно называть его с дешевым пафосом «трагедией», чтобы увидеть в нем действительно серьезную неприятность для всего мира. На месте «советского блока» возникла структурная лакуна. Я не буду перечислять сейчас все опасности, которыми она чревата, а подчеркну здесь одну из них – реже всего, если вообще упоминаемую теперь. Распад «советского блока» оставил в одиночестве Россию, которая слишком велика для грядущего мирового порядка как отдельное государство и слишком мала для того чтобы стать самостоятельным блоком на промежуточном уровне мирового порядка.

 Но Россия (и это во-вторых) не может заполнить эту лакуну не только потому, что она для этого недостаточно велика, а еще и потому, что не готова выступить как консолидатор более обширного геополитического пространства федералистского типа. Советский блок был империей и упустил свой шанс на федерализацию. Китай очень похож на Советский блок, но он пока не распался и сохранил шанс на федерализацию. А советский блок уже распался, и как империя возродиться не может. Он не может и реанимироваться по типу Евросоюза, поскольку никакая реальная федерация с участием централизованно-монолитной России невозможна. В свое время Джон Стюарт Милль предостерегал: нежизнеспособна федерация, где один участник на два порядока или хотя бы на порядок  превосходит по своему потенциалу всех остальных по отдельности. Восстановление советского блока (при прочих равных условиях) в силу чисто геополитической логики возможно только без супрематии России, то есть только при условии ее собственной федерализации, или даже формальной дезинтеграции.

 Какие есть этому альтернативы? Консолидация в виде сугубо централизованного государства, занимающего особую нишу в мировом порядке, каков бы он ни был? Распад с последующим распределением разных частей между другими блоками (прецедент – раздел Польши в XVIII веке)? Фактическое разделение России и инкорпорирование ее частей в другие зоны промежуточного уровня мирового порядка -- даже без формальной дезинтеграции (как это было с Китаем в XIX веке). Превращение в зону хронической нестабильности (рядом с нынешним Ближним востоком)?

 Или существует какая-то гораздо более принципиальная альтернатива той геополитической логике глобализации, в которой остаются релевантными перечисленные варианты?

 Я упомянул только самые общие варианты для иллюстрации идеи. Я не обсуждаю вероятность каждого из этих сценариев. Я не сравниваю их достоинства и недостатки. Я только их перечислил в надежде, что этот перечень даст какие-то ориентиры для  интерпретации шагов и маршей кремлевской дипломатии, то есть для понимания ее целей и последствий ее действий. Будь то напоминания о неотделимости Дальнего востока от России, будь то сожаления о распаде СССР, будь то любая интегративная инициатива в постсоветском пространстве и за его пределами ................

Российская мифология запада и Русская служба БиБиСи -- вымыслы

Александр Кустарев

К феномену мифотворчества: «Запад» и «БиБиСи» в постсоветской мифологии

(эссе и 3 приложения)

Сюжет этой заметки -- одна из последних версий российской мифологии Запада Есть несколько ее вариантов. Ее исходная версия -- очень старое православно-церковное представление о Западе как царстве сатанинского латинства. С начала XIX века появляется прозападная мифология: Запад как царство свободы и «прогресса». Ему сопутствует миф о Западе как о царстве буржуазной (мещанской) бездуховности. К нему затем добавляется марксистский миф о Западе как  как о царстве жестокой капиталистической эксплуатации. Потом (под Кремлевской кликой) усиливается опять прозападный миф. И, наконец, после перестройки появляется еще один вариант антизападной мифологии – представление о Западе как о царстве проклятого социализма. О нем и пойдет речь.

Я использую для этого типичный для него текст. [1].  Он попался мне на глаза вполне случайно, но привлек мое внимание как концентрированный и риторически яркий образец резонерского фольклора (народного резонерства) [2], выражающего особое умонастроение, Я предложу реконструкцию этого умонастроения, заняв позицию наблюдателля-фольклориста, интерпретирующего характерные для «народной мысли» галлюцинации и аберрации. Естественно, мне придется сначала зафиксировать и комментировать фактуру текста, выбранного на этот раз для вивисекции. Я ее группирую в виде извлечений из текста по трем его темам.  Это – (1) социализм и западные (английские)  социалисты; (2) институт БиБиСи; (3) подразделение всемирной службы  БиБиСи – русская служба

Социализм и социалисты

Текст: «Ни Ленин ни Маркс не верили в свои химеры (Маркс от них в конце жизни публично отказался)».

Комментарий. Ленин, приступив к социализации России, сильно растерялся, увидев, с каким реальным материалом ему придется иметь дело, и обнаружил заметный оппуртунизм в применении своих изначальных доктрин. Это однако не дает никаких оснований подозревать его в том, что он врал, когда обещал народу социализм. Это скорее свидетельство того, что он очень серьезно к нему относился.  Маркс вполне понимал разницу между социализмом как доктриной и социалистической практикой, хотя это и не стало важной темой его собственного дискурса. Но это понимание вынесли из марксизма его ближайшие наследники и лидеры социал-демократии в Германии (Бернштейн, Каутский и др), заклейменные Кремлем как «ревизионисты».

Но в тексте категорически утверждается, что оба титана социалистического движения были шарлатанами. Оба дескать понимали, что несут околесицу. Спрашивается тогда, чего ради? Это нам наивным простакам тут же объясняется. Лжепророки придумали эту заведомую чепуху только для того, чтобы прийти к власти.

Дальне – больше. Текст: «технология прихода к власти и закрепления в ней для узкой элитарной группы была всегда катехизисом социалистов»

Комментарий. Российский опыт, даже несмотря на то, что «диктатура» (пролетариата) как самоинтерпретация кремлевской власти была отменена, дает основания для таких подозрений, поскольку в России «социалисты» пришли к власти обдуманно и самовольно, в дальнейшем упорно  декларировали свой «социализм» и оставались у власти непрерывно 70 лет [3]. Но наш автор  делает на основании этой фактуры категорическое обобщение и безмятежно переносит свой тезис на западных социалистов.

Текст: «.... цель социалистов всех направлений – это власть, как таковая». И он иллюстрирует это смелое обобщение примером английских социалистов в лице «фабианцев» .....  «конкретная «коммунистическая» партия в Британии и тогда была весьма мала, гораздо влиятельнее было движение фабианцев, к коему принадлежали в разные времена премьер-министры МакДональд, Эттли, Блэр. Собственно, это те же коммунисты, но выступающие против прямого вооружённого переворота, за власть узкого «клана» номенклатуры всё равно .... Власть по фабианцам достигается внедрением в образовательные, финансовые, социальные  программы на всех уровнях, т. е. эволюция эффективнее «революций .... «Но оба пути приводят к власти безжалостную диктатуру, которая от власти не откажется никогда – мирно. Сами они не верят своей же риторике о «равенстве», «справедливости ....»

Комментарий.  Социалисты в Европе много раз приходили к власти, но всякий раз оставляли ее, когда этого от них требовал электорат. Сближать лейбористов фабианского оттенка с  Коминтерном или с кремлевско-сталинской кликой (что, кстати, не одно и то же и чего наш автор, похоже, не осознает) нет абсолютно никаких оснований. Их интеллектуальная элита (супруги Уэбб, Бернард Шоу, Герберт Уэллс)  в самом деле с интересом и даже  симпатией относились к инициативам ранней советской власти, но они лишь выражали всеобщее умонастроение европейства, очень озабоченного экономическими кризисами и политической нестабильностью после Мировой войны и нуждавшегося в свежих социально-философских и менеджериальных идеях. Лидеры британских профсоюзов, имевших свои представления о социализме и в сущности определявших социальную стратегию лейбористов, например, их генеральный секретарь в 1926-1946 Уолтер Ситрин или Эрнест Бевин (министр иностранных дел в правительстве Эттли) всячески боролись с влиянием Коминтерна в Британии и одновременно были очень враждебны Кремлю  [4], тоже, повидимому,  не очень-то понимая (как и наш автор) разницу между ними.

Почему наш автор выбрал для разоблачения социализма именно фабианцев, вообще непонятно. Для этого в Британии были и менее абсурдные кандидаты. Из премьер-министров Гарольд Вильсон, например. Ходили, кстати, даже слухи о кремлевских агентах в его ближнем  окружании, оказавших на него прямое влияние. Университетские социалисты (в основном историки, где в Британии до конца 50-х годов доминировал марксизм), как, например, R.H.Tawney, H.Laski, E.P.Thompson, были левее и в Фабианском обществе не состояли. В 70-е годы, не без их влияния и влияния «новых левых» (1968 «года рождения»), в лейбористской партии оформилась группа, которую стали называть «мягкая левая», но и она оставались в русле английского просветительски-гуманистического либерализма. Правда, что к концу 70-х в партии сложилась и группа под кличкой «твердая левая» во главе с Тони Бенном. Вот она действительно была близка к коммунистам по всем параметрам. Впрочем, на захват власти не были ориентированы и они.  Один из их лидеров Кен Ливингстон  был во главе Совета Большого Лондона  с 1981 до 1986 года, когда при Татчер Совет был расформирован, затем стал в 2000 году мэром Лондона, ничего радикального не сделал и мирно удалился, проиграв в 2008 году выборы Борису Джонсону.

Ползучего захвата государственной службы откровенными или тайными «коммунистами» не зафиксировано. Ни кому в голову не могло прийти даже надеяться на это. Государственный аппарат так разросся, что фантомных коммунистов нашего автора нехватило бы даже на некую критическую массу чиновников, необходимую для контроля над ним. Он, может быть, как всякий служебный аппарат (бюрократия), в той или иной мере коррумпирован тем, что всегда заботится о самосохранении, и несколько тяготеет к лейбристской партии на выборах, думая (правильно или нет), что при социализме у государственныз служащих больше шансов сохранить свои рабочие места. Но не более того.

Текст: «Общеизвестно, что социализм происходит из феодализма, и по сути является им на новом этапе общественного развития».

Комментарий. Этот пируэт кажется странным и даже нелепым. Впрочем, у него крепкие корни. В профанном представлении «феодализм» -- синоним «аграрного общества» и «средневековья». Как таковой он ассоциируется с архаизмом и отсталостью. Так наш автор и думает. Но это аберрация.  Аграрное общество в самом деле было социализовано в эгалитаристском духе, коль скоро в нем сохранялась сельская община или централизованно управляемое землепользование (великие речные цивилизации и доколумбова Америка) [5]. Средневековое общество было социализовано через церковно-приходской вэлфэр. Но феодализм был как раз альтернативой этим порядкам (укладам), укрепляя, с одной стороны, сословно-вассальную иерархию, а с другой стороны свободно-контрактные (обоюдные) отношения между сословиями. Он начал десоциализацию, что позднее завершил ранний капитализм (смотри «Великую трансформацию» Карла Поланьи, а также Маркса, Вебера, Зомбарта и безбрежную литературу второго ряда). Потом в условиях позднего капитализма опять усилилась социализация наций в результате концентрации капитала, рабочего движения и социальных реформ, инициированных социалистическими партиями и почти сразу  подхваченных либерал-консерваторами (Дизраэли и Гладстон, Бисмарк, Луи Бонапарт). Социализм модерна имеет, конечно, немало общего с социализмом традиционного общества, но никак не с феодализмом. Теперь как будто бы пошел процесс десоциализации, и это как раз похоже на возвращение к феодализму [6]. 

Далее наш автор, разоблачив гнусных социалистов, не переводя дыхания, набрасывается на зеленых, попутно контаминируя их с социалистами, Текст: «Защита окружающей среды стала новой идеологией, но что это значит? Энвайронменталисты (неоэкологи) упорно рассматривают людей вообще как паразитов на теле божественной Геи – Земли. Гея – это их фундаменталистская квазирелигия. Вообще, модель тоталитаризма – сейчас его политкорректно именуют «демократическим социализмом» – заточена именно под экологизм, отсюда борьба с карбоновым следом, излишне писать, что придуманным на 100%».

Комментарий Защита окружающей среды – не фундаменталистская квазирелигия и вообще не квазирелигия (идеология), а реальная проблема и магистральная тема общественного разговора и политики. Среди защитников окружающей среды есть фанатики, но они маргинальны. Все респектабельные политические партии на Западе эту тему ассимилировали. Более сдержан экологизм  неолибералов, потому что  они убеждены что все экологические проблемы будут сами собой решены в ходе рыночной конкуренции. А между зелеными и социалистами есть серьезные расхождения, поскольку социалисты разделяют с адептами капитализма культ экономического роста, а зеленые склоняются скорее к его замедлению.

Институт БиБиСи

Фантом токсического «тоталитарного» социализма переносится затем на БиБиСи .

Текст: «World Service стала к настоящему времени рупором Коминтерна. Его нет? Слушайте БиБиСи! Мао, Пол Пот, Троцкий и Кастро её кумиры. Трудно поверить, что некогда БиБиСи отстаивала принципы свободы и демократии (не суверенной и не социалистической!) Но сейчас World service ориентируется по лейбористам Корбина, поддерживает «боливарианский» социализм Венесуэлы и демократический социализм в варианте Демократической партии США». Далее, впрочем, наш автор предлагает еще одну вариацию этого же диагноза, но (внимание!) с неожиданной концовкой: «БиБиСи торгует престижем, заработанным почти за столетие, подобно таким институтам, как монархия, армия, англиканская церковь или лондонский Сити. Но эти иституты уже переродились в нечто иное – и БиБиСи их рупор».  

Комментарий. Очень трудно уследить за мыслью автора. Я рискну понимать это так. Когда-то дескать русский слушатель уважал БиБиси потому, что за ее спиной видел названных столпов английского общества и думал, что она вещает от их имени. Допустим, что так. Что же случилось потом? Можно было бы ожидать, что по мнению автора БиБиСи не оправдала свою  репутацию, обманув доверие и русских слушателей, и благородных британских институций, которые она якобы представляла. Но автор делает совершенно неожиданный пируэт. По его словам БиБиСи остается их рупором, но они сами «переродились». Во что переродились? Тоже в агентов Коминтерна?

Но во что бы они ни превратились, БиБиСи в любом случае представляется нашему автору агентурой левых прокоммунистических сил. Каким образом у него могла возникнуть  эта галлюцинация?  Мне кажется, у нее три корня. .Два слуха и одна очень превратно понятая фактура.

Текст «В 1960-е директором корпорации стал Хью Карлтон Грин – сэр и фабианец, фактически троцкист и тайный поборник военного коммунизма».

Комментарий. Наш автор, предлагая нам эту информацию, видимо, думает, что взывает к очевидности. Дескать судите сами: чего можно ждать от конторы, которой командует такой директор? Но откуда взялся этот компромат на директора? Я пытался найти источник этого слуха.  Если он есть, то он не лежит на поверхности.  Обычные справки ничего такого не упоминают. Если в юности Грин и увлекался троцкизмом, как и многие его ровесники в то время, то, будучи генеральным директором БиБиСи, он уже никак этого не обнаружил.  Ни в содержании вещания, ни в подборе кадров. Кто-то в самый разгар холодной войны мог писать на него такие доносы и, чтобы избежать какой бы то ни было неопределенности, сам Грин настаивал на проверке лойяльности штата БиБиСи. И эта проверка показала, что коммунистов на БиБиСи никогда не было больше 1%. Эта информация легко доступна в сети.

До нашего автора, может быть, также дошел слух, что тори традиционно обвиняют БиБиСи в симпатиях к лейбористской партии (напоминаю: лейбористы для нашего автора те же коммунисты). Но жалобы тори основаны на иллюзии.  Она объясняется тем, что БиБиСи как голос гражданского общества всегда критически настроена к правительсву, а тори у власти находяся чаще. Когда, впрочем, лейбористское правительство Тони Блэра поддержало поход Буша на Ирак, БиБиСи не щадило и его. Наш автор мог бы и это счесть происками левых – «настоящих» левых, но тогда старая Европа вся не хотела поддерживать Буша  и не в силу своей левизны, а по соображениям геополитического благоразумия.....

Наконец, наш автор обнаруживает прокоммунистическую фактуру в практике БиБиСи. Но не всемирной службы на английском, которую он, можно думать, никогда не слушал (тем более домашнее вещание БиБиСи), а в практики русской службы. К этой части его статьи мы теперь и перейдем

Русская служба БиБиСи

Текст: «русская служба тоже как и вся корпорация БиБиСи стала рупором Коминтерна».

Каким образом? Текст: «Внучка Литвинова (Маша Слоним) читает тексты «Правды».

Комментарий Маша Слоним в середине 80-х вела программу «взгляд в прошлое» («look back»). Она зачитывала фрагменты из старых газет (50 лет назад, 40 лет назад и так далее). Она действительно ограничивалась цитатами из «Правды» и «Известий» -- по лености, из-за неспособности (тогда) понимать газетный английский и вообще содержание английских газет, тем более старых. Но прежде всего: она выбирала из советских газет иллюстрации самых неприятных свойств режима и всякого рода явные глупости, то есть «компромат». Ей и в голову не могло прийти, что этот простенький антисоветский капустник кто-то примет за сочувственное цитирование. Я подозреваю, что наш автор сам этих передач не слышал, и логика у него чисто ассоциативная: Маша внучка Литвинова, а где Литвинов, там пахнет Коминтерном.

Текст: «В русской службе обосновывается «Анатолий» «Максимович» «Гольдберг» (анаграмма [??? -- АК] Алексей-Максимович-Горький) – социалист и этатист, называющий себя «наблюдателем».

Комментарий Анатоль Гольдберг действительно был лейборист. Но по его заметкам об этом невозможно было догадаться. Я лет 30 слушал его заметки и не могу припомнить, чтобы он когда-нибудь кидался в рассуждения о социализме. Надо иметь в виду, что Гольдберг был нанят на работу не как самостоятельная фигура с какими бы то ни было взглядами, а просто как грамотный с несколькими языками. Он был одним из сотни штатных «райтеров» БиБиСи, писавших стандартные заметки на актуальные темы для регулярной программы всемирной службы «Глядя из Лондона». Они все писали свои заметки по-английски, и эти заметки потом переводились для языковых служб. На всех службах это была одна и та же с небольшими вариациями программа. Гольдберг писал заметку на тему «СССР в мировой политике» для всемирной службы и, поскольку говорил по-русски, сам же читал ее в эфире на русской службе. Ничего лично специфического в этой заметке не было. Для русских он превратился в значительную фигуру, потому что выходил в эфир  регулярно и часто, и его первым стали называть.по имени. Естественно, к нему привыкли, Публика замечает только то, что ей показывают много раз. Единственным его собственным качеством было то, что профессионалы называют «доставка» («delivery»), -- голос и интонация. Особенно помогло то, что он звучал как живой рассудительный и знающий человек, а не как советское радио, где все читали по скрипту профессиональные дикторы. Типичный радио-феномен.

Текст: «Леонид Финкельштейн (Владимиров) позже будет взахлёб славить Ельцина ..... Да-да, упоминаемый выше «Владимиров» Леонид как раз в эфире русской службы осуждал террориста Манделу и выступал в целом за официальную Преторию. Но его поддержка Ельцина перечеркнула всё. Против коммунистов – так уж против всех. А при Ельцине началась мягкая «реабилитация» Сталина, позже ставшая микрокультом для немалого количества людей.... «

Комментарий. Сначала несколько слов про Леонида Владимирова. Я очень хорошо его знал. Это был одаренный человек и очень профессиональный журналист. В Москве он специализировался на научно-популярной литературе и был заместителем главного редактора журнала «Знание – сила», что по моим понятиям – высшая аттестация. Но у него были (опять же на мой вкус) две слабости: неукротимый темперамент и гомерическое тщеславие. Он непременно хотел быть на виду, рядом со знаменитостями. Он был классический дезертир из советского эстаблишмента, наивно думавший, что, разоблачая всякие кремлевские гнусности, станет важной фигурой. Но уже в конце 60-х, когда он стал невозвращенцем, этого товара было в избытке, все перебежчики в основном рассказывали одно и то же и мало кого интересовали; мест на этом поприще было мало, и они все уже были заняты. Сначала он работал на «Свободе», но «Свобода» была страшный гадюшник и его оттуда выжили; он был для них слишком хорош. Он приземлился на БиБиСи, но очень скоро перешел на почасовые контракты, потому что в те годы выход в отставку в 60 лет был обязательным. Его собственной продукцией была регулярная программа о компьютерах. Очень, кстати, хорошая. Ну и вместе со всеми он делал переводы и зачитывал их в эфире. Никакой особой роли на БиБиСи у него не было. Он мог себе позволить микроскопическую дозу отсебятины (для души) только в регулярном гест-шоу Севы Новгородцева «Севаоборот», где он ассистировал Севе в разговоре с гостем и подавал пару запланированных реплик. В массе продукции русской службы его реплики были в размерности молекулы и никому бы не пришло в голову, что кто-то по ним будет оценивать всю массу ее продукции.

Только в гостях у Севы он, кстати, мог осуждать Манделу, что наш автор одобряет, но вопреки тогдашней позиции БиБиСи и британского правительства (консервативного и в частности во главе с Татчер, между прочим). Там же он мог и восторгаться Ельцыным. Но почему наш автор толкует это как выражение «прокоммунистических» симпатий БиБиСи, без пол-литра понять невозможно. В зигзагах тогдашнего развития в Москве и перипетиях борьбы за власть между Горбачевым, ГКЧП, Верховным советом и Ельцыным никто тогда не разбирался.  В бурные первые годы перестройки все без исключения видели в Ельцыне человека, который волей судьбы оказался гробовщиком застойного и всем надоевшего кремлевского режима. И все были увлечены историческим поворотом, которого никто не ожидал. И БиБиСи, и Владимиров, и президент Рейган, и мы с женой и дочерью и даже, как я подозреваю, наш кот Тимоша, смотревший с нами всегда телевизионные новости. Владимиров, может быть, был при этом в большем ажиотаже, поскольку, как я  говорил, был очень темпераментен и думал, что лично побеждает «империю зла», отождествляя себя с Ельцыным (а заодно и Рейганом), но это была всеобщая и совершенно однозначная реакция на происходившее в Москве.

Все недоразумение происходит из того, что наш автор видит в Ельцыне коммуниста. Да еще припысывает ему возрождение культа Сталина. У Ельцына скорее всего не было никакой идеологии вообще, как и у большинства в верхнем эшелоне кремлевского руководства. А Леня Финкельштейн-Владимиров был безупречным антикоммунистом и антисоветчиком (не пугайтесь: это «в хорошем смысле»). Не было такого клише в антисоветском фольклоре (нарративе), которое он не употребил бы по малейшему поводу и без всякого повода. Это была стандартная статусная самопрезентация ояень многих дезертиров из советского эстаблишмента.  Если бы ему сказали, что он рупор прокоммунистической троцкистской БиБиСи, его просто хватил бы кондрашка. 

Севу Новгородцева наш автор не обвиняет в левом (коминтерновском или кремлевском) уклоне прямо, но бросает на него ту же тень, Весьма причудливым образом. Он приписывает БиБиСи раскрутку одиозного фигуранта Виктора Суворова, которого он изображает как  коварного пропагандиста «тоталитарного» советско-социалистического режима.

Суворов в, его трактовке, вырастает до размеров козырного слона БиБиСи. Текст: Тогда же «русская служба» запустила миф «Суворова». В смысле Резуна. На самом деле в конце тех же 1980-х БиБиСи сотворила легенду супершпиона из ГРУ (военная разведка) некоего Виктора Суворова. Персонаж долго и подробно вещал о мощи «спецназа» (термин был вброшен), о методах устранений (позже пригодилось для прикрытий), о приверженности истинно российским знамёнам, об абсурдности «мавзолея-ленина» в центре Москвы. К последнему пункту вообще не приступали. Но из всей пропаганды «Суворова» вычленили основное – величие Сталина, дальше это очень пригодилось. Вот и работа БиБиСи. Именно они – сотрудники этой конторы – забили прикладами в рты неототалитарные мемы».

Комментарий. Начать с того, что Суворов был креатурой Севы – ни в коем случае не БиБиСи; русская служба не придала ему никакого значения, а в руководстве всемирной службы (тем более в директорате БиБиСи) вообще не подозревали о его существовании. Теперь – по сожержанию этого пассажа. Опять очень смутный текст. Чтобы его понять и поллитра нехватит.  Я опять на свой страх и риск попытаюсь внести в эту «пургу» некоторую ясность. Наш автор хочет, видимо, сказать: БиБиСи использовала Резуна-Суворова, чтобы внушить русским людям почтительную любовь к могучей кремлевской власти и лично товарищу Сталину, воздействуя на ее подсознание (как это делает реклама). Дескать, если мы думаем, что БиБиСи разоблачала грязные кремлевские (сталинские) практики, то мы ошибаемся. Под видом разоблачения она насаждала в российском народе культ Сталина. Причем БиБиСи не просто не понимала, какой эффект это имеет. Она коварно рассчитывала именно на такой эффект.

Вымученная надуманность этого пассажа бросается в глаза. Но этим дело не ограничивается. Нашему автору кажется, что «тоталитарная» «прокоммунистическая» БиБиСи была как-то особенно активна, рассказывая об ужасах кремлевских репрессий. Страшая аберрация. Во-первых, повторю еще раз, БиБиСи Суворова не раскручивала. Если кто его и раскручивал, так это Сева Новгородцев. Только в его гест-шоу «Севаоборот» несколько раз покрутился Суворов.  Так что «сотрудники этой конторы» (БиБиСи – АК); забившие «прикладами в рты неототалитарные мемы-шмемы» - это Сева Новгородцев и никто другой. Что, кстати, тоже требует уточнения. Сева Новгородцев не был штатным сотрудником русской слежбы. У него был контракт на 2 программы – поп-рок и гест-шоу (кстати, БиБиСи он терпеть не мог за то, что она ему недоплачивала. Он был звезда, и своим звездам БиБиСи уже тогда платила в 10 раз больше. Тут он был абсолютно прав, хотя видимо просто не очень понимал, что у всех языковых отделений всемирной службы нет сооответственного бюджета; они не были запроектированы «под звезд». Не говоря уже о том, что БиБиСи была уверена в том, что это она сделала из Севы звезду и больше ничего ему не должна, что тоже имело известные основания.

Помимо этого, рассказы об ужасах сталинских застенков после публикаций Солженицына были тогда популярны повсеместно. Если бы Севе не подвернулся Суворов, на его место нашлась бы дюжина не менее словоохотливых (хотя, может быть, не таких «товарных») разоблачителей. Чуть позже больше всего их эксплуатировали сами российские СМИ и пресса. Все остальные кое-как плелись за ними, потому что иначе их справедливо заподозрили бы в неосведомленности и нерасторопности.

Почему-то, уделив так много места Суворову, наш автор не упоминает главный номер его репертуара – версию начала Второй мировой (Великой Отечесвенной) войны. Суворов уверял, что Кремль (Сталин) сам ее спровоцировал, планируя захват Германии и затем всей Европы, и бедному Гитлеру ничего не оставалось, как нанести превентивный удар. Виновником войны, таким образом, оказывался советский коммунизм с его планами «мировой революции». Между тем, именно это вызывало восторг Севы и Владимирова, а также широкой антисоветской общественности в России, получившей в начале 90-х возможность вешать на мертвого медведя всех собак.

На Западе и на БиБиСи эта версия, существовавшая в некоторых кругах, кстати, и до Суворова, никогда не пользовалась авторитетом. Западные историки даже не считали нужным ее опровергать. Поэтому было нарушено золотое правило БиБиСи: спорные утверждения балансируются оппонентом. Я не знаю, искал ли Сева оппонентов Суворову, но даже если искал, то скорее всего не мог найти именно по этой причине.  Русская служба БиБиСи, впрочем, не помешав Суворову выступать без оппонента [7], сочла все же нужным от него отмазаться и изготовила тематические программы, напоминавшие о магистральной версии начала войны. И если бы наш автор слушал тогда БиБиСи, а не Севу с его клиентом Суворовым, то он бы мог это заметить. Скорее всего он и это принял бы за «коминтерновскую» пропаганду БиБиСи ....[8].

Итак, БиБиСи имеет к антрепризе «Суворов» косвенное и случайное отношение. Но Сева и Владимиров действительно носились с этим Суворовым как с писаной торбой. Спрашивается теперь, какого рожна они в него вцепились? Конечно, они  не сомневались, что его откровения по поводу уголовно-инквизиторских нравов кремлевских секретных органов, независимо от того, сколько в них было правды и сколько вымысла, были клинически чистой антисоветчиной в самом, так сказать, «политкорректном» смысле. Но это не все. Страшилки Суворова были тем, что профессионалы деликатно называют «infotainment», комбинируя в этом искусственном слове два: «информация» и «развлечение». Не всегда, но часто это сенсационализм, рассчитанный на те же инстинкты потребителя, что и порнография. К сожалению, рассказы о криминальных практиках советских секретных органов и  о кремлевских интригах с некоторого момента вследствие долгой засекреченности, превратились в своего рода порнографию – политическую порнографию. Вот такой порнографией занимался Суворов-Резун. Сева и Владимиров вцепились в нее, потому что знали, что на этот товар есть спрос, и торговля им будет нагнетать их собственную популярность. И они не просчитались. Русская публика, к сожалению, только такой «клубничкой» и интересовалоась. В результате и вышло так, что образ русской службы БиБиСи слился с образом Севы и Суворова. Для нашего автора – определенно. Но это недоразумение. Программы Севы (рок-поп и Севаоборот) занимали (с повтором) в эфире 3 часа в неделю, тогда как русская служба вещала 10 часов в день и без глушения.  

Текст: «В русской службе» БиБиСи случались прорывы к свободе – конечно, это передачи Сэма Джонса «Бабушкин сундук» и «Перекати-поле», во второй половине 1980-х. Именно Сэм Джонс провёл радиомост с Полом Маккартни в январе 1989 года».

Комментарий: Эта курьезная сентенция оставляет нас в полном недоумении. В своих программах Сэм Джонс крутил пластинки русских дворово-ресторанных песен, по большей части в исполнении эмигрантов. Это был специфически российский вариант попсы, хотя в нем не было никакой особой культурной значительности и новизны. Эти передачи, были что назывется, обречены на успех. Жаль, что при этом остался в тени исключительный талант Сэма как презентера. Но объявлять именно их «прорывом к свободе»? Разве что на том основании, что у этой музыки была в СССР репутация запрещенности. Но то же самое можно сказать обо всех музыкальных программах русской службы, а их с конца 80-х, было 5-6, и все предлагали дефицитную до тех пор музыку. Почему программы Сэма прекратились, я не знаю, но подозреваю, что по одной простой причине: после 1990 года собственный российский эфир стал ими переполнен. И не на коротких волнах, строго говоря, для музыки не пригодных.

Х

После этого обзора эмпирии – к настоящему сюжету этой заметки. На всякий случай хочу еще раз напомнить. Эта заметка -- не полемика. Фольклорист не может полемизировать с исполнителем частушек, а энтомолог с комарами и мухами. И она не о социализме и британских социалистах и не о БиБиСи вместе с ее русской службой. Если бы я писал о них [9], то я мог бы сказать намного больше гораздо белее интересного. Здесь же я сказал только то, что было необходимо для обсуждения конкретного текста как мифа.

Далеко не все мифы содержат только неправду и почти всегда в них имеются следы какой-то реальной фактуры. Этот мифологический текст не исключение. Но все же он явно насыщен сверх всякой меры фактурными ошибками, грубыми искажениями и произвольными интерпретациями. Поэтому он так удобен для вивисекции.

На первый взгляд это может показаться элементарной профессиональной халтурой или враждебной клеветнической пропагандой. Но это ни то и ни другое. Это – миф, созданный для для самого себя. Творец мифа не просто чего-то не знает. Он не хочет знать. Он подменяет фактуру образом («конструктом»), который ему удобен и адекватен его умонастроению.  Мифы помогают их агентуре избавиться от психологического дискомфорта, происходящего от непонимания окружающего мира, когнитивного диссонанса,  статусной ущемленности. Для этого используются разные инструменты: риторика, псевдо-полемические приемы, содержательные манипуляции.

Мифотворец агрессивно уверяет сам себя, что не просто адекватно информирован, но глубоко проник в скрытую от профанов («лохов») суть дела. В этом конструктор мифа должен уговорить-убедить прежде всего самого себя. Не располагая рациональными аргументами, он прибегает к риторике, и апеллирует к очевидности. Паранаучные представления постоянно используют такие выражения как «не подлежит сомнению», «неопровержимо доказано» и тому подобное. В тексте нашего автора социализм именуется «химерой». Идентичность социализма и феодализма подается как «общеизвестная». А карбоновый след  как «несомненная выдумка». Это – своего рода самогипноз.

Помимо ьакого рола агрессивных деклараций, широко используется более иощренный инструмент – педалированная ирония, точнее ироническое (саркастическое) передразнивание, заменяющее аргументауию. Этот способ был очень характерен для кремлевской антизападной пропаганды

Еще один инструмент -- опережающее перенесение на оппонента собственной дискурсивной некорректности -- так псих считает психом своего врача.. В нашем  случае жертвой этого приема оказывается БиБиСи. Мифотворец эпохи просвещения убежден в том, что в силу «очевидности» его истина «объективна», и значит любое иное представление должно быть пристрастно, предвзято, предрассудочно. И чем нейтральнее чужой дискурс, тем более идеологизированным он кажется мифологу.  Демонстративная и рутинно нейтральная БиБиСи [9], именно в силу этого объявляется виновной в идеологической односторонности. Поразительным образом, наш автор сам в этом признается. Вот что он приписывает обвиняемому: «... соглашательство, невмешательство И заагентуренность» [курсив мой -- АК].  В этой формуле нейтральность = партийность.

Для содержательного наполнения мифа о зловещем социализме и злоумышленных западных (английских) социалистах безо всяких корректировок используются обвинения, адресовавшиеся в эпоху «холодной войны» кремлевскому «социалистическому» порядку. Это позволяет совмещать антисоциализм с антизападным мифом.

Эта комбинация понадобилась в результате краха кремлевского порядка. До 90х годов в ней не было надобности. Антизападного мифа держалась кремлевская власть, совмещавшая его без проблем с негативной мифологией капитализма. А антикремлевская («диссидентская») агентура столь же легко совмещала прозападный миф с антисоциалистическим. Когда советские люди лучше узнали Запад и когда кремлевский социализм в России уступил место капитализму, капитализм оказался совсем не таким раем, а Запад оказался намного более социалистическим, чем уверяла кремлевская пропаганда. Это навязало антисоветчику когнитивный диссонанс. Он снял его, создав комбинированный миф. У этого мифа есть  оттенки. В одном варианте Запад оказывается оплотом богопротивного социализма; иногда попутно Запад обвиняется в том, что навязал социализм невинной и простодушной святой Руси. Более умеренный вариант допускает, что Запад все-таки еще остается, слава всевышнему, капиталистическим, но ему грозит социалистическая зараза, от которой его надо спасать. При этом мифотворец, конечно видит самого себя в роли главного спасителя, бьющего тревогу, что компенсирует его статусную ущемленность, позволяя смотреть на Запад сверху вниз.

Считается, что мифы социально небезобидны. Они либо демобилизуют, либо дезориентируют своих адептов. Создатель мифа освобождается от необходимости реагировать на неудобную информацию, будь то неожиданная фактура или какое-то иное о ней представление. Так «разоблачение» социалистов как агентуры «тоталитаризма» избавляет автора от сравнения евросоциализма с кремлевским и от неприятных для русских выводов; от вопроса, был ли вообще кремлевский порядок социализмом и если был, то надо ли было отказываться от «социлистического выбора» в 90-е годы. Он избавляет от трудной задачи перепроектировать социализм и решать проблемы реального социализма, то есть от деловой критики социализма, не менее необходимой в общественном разговоре, чем критика капитализма.

Х

Нашему автору не нравится богопротивный и антинародный, «тоталитарный» мировой социализм – скорее, пожалуй, как общественное движение, чем как общественный строй, который он, похоже, вообще считает «химерой». И он артикулирует свою враждебность к БиБиСи как к его рупору и оплоту. Но его мифология  БиБиСи имеет еще один корень.

Можно подозревать, что этот миф – эпифеномен конфликта, отнюдь не специфически российского. Это – классовая борьба в сфере медия-индустрии. Конфигурация этой борьбы сложнее, чем противостояние труда и капитала в старом индустриальном обществе, потому что тесно переплетается с конкуренцией на рынке. Одна из составляющих этого конфликта – противостояние, на одной стороне,  маргинализированного медия-пролетариата («прекариат», фрилансеры), на другой стороне, медия-буржуазии, то есть получателей привилегированной зарплаты («салариат») и   привилегированных гонораров («элитариат»).  Эта классовая борьба еще слабо организована и не оснащена инструментальной фразеологией. Недовольный медиа-пролетариат пока ограничивается бранью в адрес медиа-олигополий -- частных, общественных (как БиБиСи) или государственных. Нападки нашего автора на БиБиСи – пример такой классово мотивированной брани.

Но каждый кулик должен как будто бы ругать свое, а не чужое болото, не так ли? Почему БиБиСи особенно удобная и популярная мишень антимонополистической фразеологии медия (культкр)-пролетариата в Британии, понятно. Хотя она и не государственная корпорация, но поддерживается государством, поскольку в ее бюджет перечисляется плата за лицензию на пользование телевизором. Этим, кстати, пользуются частные медия-магнаты, натравливая публику на БиБиСи – у них свои основания ее ненавидеть. Но почему же наш русский автор привязался именно к БиБиСи? Вероятно, как уже было сказано, заодно по ходу демонизации социализма. Но то, что его главная мишень не БиБиСи, все-таки обнаруживается в конце его сичинения..

Объект его разоблачений сначала расплывается и вместо БиБиСи в тексте появляются радио Свобода и Голос Америки, а следом за ними и вообще совершенно как будто бы неожиданно наш автор обрушивается с обвинениями на канал российского иновещания Russia Today.  После этого становится поняен подзаголовок его статьи, который, вероятно, мы давно забыли из-за того, что автор долго вязался к фабианцам и Владимирову-Новгородцеву, тоже, вероятно, на некоторое время забыв, о чем собирался писать..

Чем же его не устраивает Russia Today? Сначала обратим внимание на подзаголовок его статьи: не надо повторять ошибки западной пропаганды. И еще раз: «Пора бы уже перестать уподобляться западным вещателям времён горбачёвской перестройки» (курсив везде мой – АК). Но вперемешку c этим он пишет: «Ну когда же мы научимся работать на Запад умно, не повторяя ошибок советской пропаганды?!» Так чьи же ошибки повторяет Russia Today? Западной пропаганды или советской пропаганды? Судя по всему, все-таки советской пропаганды. Словами автора: «Russia Today и прочие «Спутники» тратят деньги Российской Федерации, чтобы опять чернить» Америку и Европу. БиБиСи и ее подельников он, как мы видели, обвинял не в очернении, а в обелении кремлевской власти.

Получив некоторое представление об оптике нашего автора (смотри выше) и совершенно не зная продукции Russia Today, я могу подозревать, что Russia Today как раз никого не чернит, так же как БиБиСи никому не потакала. Но это подозрение я даже не хочу проверять, потому что на этот раз совершенно не имеет никакого значения, что и как делает канал Russia Today. В чем бы наш автор его ни обвинял, важнее всего в этом пассаже выражение «тратит деньги». Наш автор просто выражает свои очень сильные негативные чувства к медия-эстаблишменту, с его жирным бюджетом (особенно зарплатами), публичной известностью и влиянием. Это -- голос культур-пролетариата, недовольного сидящей на ренте культур-буржуазией, тогда как он перебивается нищенскими и случайными гонорарами. Я охотно присоединяюсь к его «возмущенному разуму», потому что я тоже культур-пролетариат. Но мне становится не по себе, когда оказазывается, что я сижу в одной лодке с теми, кого возмущение лишает разума.   

Х

Всегда полезно оценить склонность партикулярных общносей к мифотворчеству и популярность того или иного мифа. Российство сейчас как будто выглядит более подверженным разного рода мифам, чем западное, хотя и Запад никак нельзя считать царством разума. Сравнение общностей по этому параметру методически очень трудно, а интуитивная оценка ненадежна. Менее рискованно интуитивно судить о популярности в разных общностях какого-либо мифа; в нашем случае мифа, демонизирующего социализм. В Европе, он, пожалуй, вполне маргинален. Он более заметен в США,  где у него есть глубокие корни в «скобарской» народной традиции индивидуализма. В России к концу 80-х годов для его популярности были очень благоприятные условия, поскольку публика всех разновидностей устала от полу-нищенского и коррумпированного кремлевского социализма. Не случайно поэтому в народном резонировании возросла социальная репутация некогда искорененного «кулачества», часто под этикеткой «крепкий хозяин». Но после травматических 90-х годов должна была пойти обратная волна. Как эти два настроения суммируюся, сказать трудно..

Однако есть среда, где «черная» мифология социализма вперемешку с мифом о «левом Западе» активно артикулируется по малейшему поводу всеми и каждым – в застольном разговоре, в социальных сетях интернета и в самодеятельной прессе. Это -- переселенцы из СССР на Запад, главным образом в США и Израиль. Можно подозревать, что наш автор сильно зависит от них. Особенно подозрительно в этой связи неожиданное переключение автора (в одном из пассажей) на Голос Америки и особенно инвокация «демократического социализма в варианте Демократической партии США». Причем здесь они? Откуда взялись в тексте об Англии и БиБиСи? Демократическая партия (США) у бывших россиян теперь вызывает буквально патологическую ненависть. Они ей приписывают прямо-таки дьявольскую «левизну» и «фашизм». «Левак», как они выражаются, для них то же самое, что «прокаженный». а «фашист» -- общепринятое позорное клеймо.

Я также рискну предположить, что сказки о «левизне» русских служб автору рассказывали сами их русские сотрудники. Именно они (до середины 90-х годов [10] презирали свое туземное начальство за его нежелание заполнить все эфирное время радикальными разоблачениями СССР и всего, что с ним коннотировалось, прежде всего социализма. Усвоив это представление о БиБиСи и совершенно не зная ее продукции, кроме нескольких программ «Севаоборот» (на русской службе), наш автор использовал обрывки этих программ для иллюстрации прокоммунисической ориенации БиБиСи. Жестокая ирония. Если бы он спросил у Владимирова и Новгородцева, что они думают об Англии, социализме и БиБиСи, то они сказали бы ему слово в слово все то, что он нагромоздил в своем сочинении. А если бы он был знаком не с этими, самыми, кстати, аутентично «русскими», чтобы не сказать «совковыми», продуктами под сигналом русской службы, то ему не было бы надобности так грубо извращять их; он нашел бы гораздо более удобные для него поводы обвинить БиБиСи в «левизне», вместо того, чтобы вешать собак на своих единомышленников.

Интересно задуматься о том, каков «социальный заказ» на миф о Западе, как жертве злонамеренных социалистов. То есть, как широко он может быть востребован и как долго сохранит авторитетность. Это трудно диагностировать и еще руднее прогнозировать. Какое-то представление о нем можно получить, задумавшись над тем, почему он так популярен в среде выселенцев из России. Изначальный стимул его популярности, конечно, травматический опыт подданных полувековой постреволюционной кремлевской клики со всей ее репрессивностью, тупой пропагандой, домостроем и дефицитами. Но воспоминание об этом опыте от поколения к поколению слабеет, и в дальнейшем миф поддерживается другими условиями. Во-первых, в  среде русских переселенцев на запад, как во всякой межкультурной среде, особенно сильна эмоциональная потребность в самообозначении. У российских выселенцев, пожалуй, сильнее, чем у всех других, потребность в чувстве превосходства над теми, кто остался в России. Они дескать «рашка», «совок», «лузеры», «рабы» -- «дети социализма». Так высокомерное презрение к негативной референтной группе конвертируется переносится на русский социализм и далее – на соиализм вообще. Во-вторых,  для удовлетворения этой потребности никаких других готовых знаковых ресурсов для самоутвердительного мифотворчества. у российских выселенцев нет. Демонизация социализма будет тем больше востребована, то есть тем шире распространена и тем дольше сохранится, чем дольше будет воспроизводиться и расширяться среда, где выполняются оба эти условия. Разумеется с поправкой на инерционность мифа. Разные мифы обнаруживают разную способность выживать за пределами ниши своего возникновения. Например, очень живучи некоторые религии. Или антисемитизм, продолжающий существовать в странах, где евреев уже нет или никогда не было.

Инерционную мощность вирулентного антисоциализмаоценить трудно. Сейчас она не кажется мне значительной. Но как знать – будущее всегда чревато сюрпризами.

Примечания

[1] Сергей Рютин. Голос коминтерна. Не надо повторять ошибки западной пропаганды. Литературная Россия.. № 2019 / 25, 05.07.2019. Ее полный текст в приложени-один. Приношу благодарность Сэму Джонсу, обратившему мое внимание на это статью. И на всякий случай сразу же предупреждаю. Эта статья невероятно хаотична и чтобы избежать зеркальной хаотичности комментария, мне пришлось воздержаться от многих важных замечаний. Рассчитываю на благожелательное понимание тех, кому некоторые мои пассажи из-за этого покажутся недостаточно убедительными. Заодно рекомендую внимательно отнестись к примечаниям, поскольку в них есть важная информация, которую по композиционным соображениям трудно было включить в основной текст.

[2] Лет 35 назад я называл это «интеллектуальный фольклор», а в научном обиходе это называется «folk science» и изучается этнографами как часть народной культуры.

[3] Это подозрение само по себе не очень надежно. Фактура советской истории обманчива. Во-первых, русские социалисты были фактически к 1930-му году от власти устранены и даже уничтожены сталинской чисто бюрократической кликой. Во-вторых, война совершенно изменила реальное содержание российской истории. После войны, как мне кажется, КПСС попросту не знала, как от власти устраниться и в конце концов после вялой попытки Горбачева сохранить «социалистический выбор», беспомощно дезертировала как раз в тот момент, когда у нее появилась реальная миссия. Это предположение сейчас выглядит, вероятно, слишком провокационно, и поэтому я его вынес в примечание, но я его уже высказывал раньше и все еще надеюсь, что оно когда-нибудь будет обсуждаться всерьез.   

[4] У.Ситрин несколько раз ездил в СССР за «правдой». Его  книга так и называется  In Search of the Truth in USSR Он был очень разочарован

[5] Большие авторитеты социальной истории обращали на это внимание с конца XIX века, и Игорь Шафаревич широко использовал эту традицию в полемике с социализмом как доктриной и практикой, но он был слишком увлечен своим «открытием» и сильно  недооценил полемические возможности социалистов модерна.  

[6] Осторожно! Это мое представление неконвенционально. Магистральная историческая наука сейчас держится примерно того же профанного представления о феодализме как об архаике. К сожалению, эту репутацию «феодализму» создал главным образом исторический материализм Маркса с его искусственной схемой стадиальности прогресса в сторону коммунизма (так называемая «пятичленка»). Ревизия понятия «феодализм», я уверен, предстоит и будет очень полезна для политической теории, теории международных отношений и политической географии. Я бросил пробный камень на этот счет в одной из своих последних заметок для журнала «Неприкосновенный запас» (издательство НЛО)

[7] Как эту редакционную пассивность расценивать, другой вопрос, и не мое дело с этим сейчас разбираться.

[8] К концу 90-х Суворов перестал представляться публике как антикоммунист и обернулся патриотом, а, давая интервью российским СМИ, толковал эту версию уже не как свидетельство преступного «красного заговора» против Запада, а как свидетельство государственой мудрости великого «имперца» Сталина. В России у этой версии, конечно, тут же обнаружилось множество адептов.  Я не знаю, обратили ли на это внимание толкачи Суворова Сева и Владимиров, и если да, то как они на это реагировали.

[9] БиБиСи нейтральна – действительно нейтральна. Она не может  быть субъективно – предвзятой даже не по собственной доброй воле, а by default. Это как раз тот случай, когда этого не может быть, потому что не может быть никогда.. БиБиСи -- широковещательная общественная медия, а не пресса, обслуживающая разные культурно-политические ниши. Она – не частная и не государственная корпорация. При своем возникновении она было задумана как голос всей нации и по определению не может встать на сnорону какого бы то ни была сегмента общества -- класса, сословия, конфессии, идеологического союза и прочее. И не может потакать однй из партий, потому что они меняются у власти, из-за чего, кстати, такой национальный институт не может быть государственным в условиях партийно-представительной демократии. Нейтральность БиБиСи, таким образом, природна, или как говоря англичане,  this is the nature of the beast, это ее raison d’etre—для этой нейтральности она была создана. Подробнее об этом в моих давнишних заметках. «Медия как оппозиция» // Политический журнал № 12(15) 2005; «БиБиСи – распадающаяся империя» // Новое время, примерно тогда же., перепечатана в нескольких русских изданиях. Их тексты -- в приложении-два и приложении-три.

[10] О более поздней русской службе БиБиСи я ничего не знаю. До меня дошли слухи о ее полной руссификации как по содержанию, так п и по стилистике, так и по политической ориентации (вместо старой доброй нейтральности).  Но я эти слухи не проверял.

[11] На самом деле их сваливать в одну кучу нельзя. Радио Свобода не была нейтральной. Она как раз действительно не щадила СССР, имитируя оппозиционную советскую прессу – такой у нее был бриф. Голос Америки был государственной радиостанцией и занимался в основном пропагандой американского образа жизни. Другие русские службы ограничивались общей новостной информацией и «инфо-увеселением», используя главным образом «культурку».   

Приложение- один. Сергей Рютин. Голос коминтерна. Не надо повторять ошибки западной пропаганды. Литературная Россия.. № 2019 / 25, 05.07.2019.

Когда-то люди в СССР слушали БиБиСи – реально. По сравнению с советским агитпропом «Русская служба» представляла собой настоящий политический плюрализм. Собственно, в СССР информации не было вообще на рынке, как и самого рынка – отсюда БиБиСи вполне достойно конкурировала с официозным и неповоротливым монстром «гостелерадио». Но не всё так однозначно.

---

В 1960-е директором корпорации стал Хью Карлтон Грин – сэр и фабианец, фактически троцкист и тайный поборник военного коммунизма. В русской службе обосновывается «Анатолий» «Максимович» «Гольдберг» (анаграмма Алексей-Максимович-Горький) – социалист и этатист, называющий себя «наблюдателем». Внучка Литвинова (Маша Слоним) читает тексты «Правды», Леонид Финкельштейн (Владимиров) позже будет взахлёб славить Ельцина. В 1987 году БиБиСи транслирует юбилейные программы, посвящённые 70-летию октябрьского переворота. И вовсе не критические, а почти апологетические. Коммунизм – наш общий горизонт, социализм – наш общий выбор, но в СССР, конечно, отдельные – и крупные – недостатки, связанные, в основном, с неправильным толкованием Маркса. Ну, и сталинисты, волюнтаристы и застойщики отошли от вечных «ленинских принципов». Это всё БиБиСи.
Русская служба, конечно, но и World Service стала к настоящему времени рупором Коминтерна. Его нет? Слушайте БиБиСи! Мао, Пол Пот, Троцкий и Кастро её кумиры. Трудно поверить, что некогда БиБиСи отстаивала принципы свободы и демократии (не суверенной и не социалистической!) Но сейчас World service ориентируется по лейбористам Корбина, поддерживает «боливарианский» социализм Венесуэлы и демократический социализм в варианте Демократической партии США.
Ни Ленин ни Маркс не верили в свои химеры (Маркс от них в конце жизни публично отказался), но технология прихода к власти и закрепления в ней для узкой элитарной группы была всегда катехизисом социалистов. Захват власти – желательно «навсегда» и установление жёсткого контроля, посредством введения модели, на первый взгляд парадоксального вечно отмирающего государства, которое на самом деле трансформируется в квазигосударство партийное с новым – старым – правящим классом – номенклатурой. Общеизвестно, что социализм происходит из феодализма, и по сути является им на новом этапе общественного развития. Анализируем практику, отбрасываем пропагандистские фетиши, которые застят разум иногда.
Итак, БиБиСи не всегда была рупором тоталитаризма? Нет, обозреватель радио и телевидения БиБиСи Ричард Димблби в 1950-х годах предлагал провести референдум о доверии к коммунистам – являются они или нет партией предателей. Но конкретная «коммунистическая» партия в Британии и тогда была весьма мала, гораздо влиятельнее было движение фабианцев, к коему принадлежали в разные времена премьер-министры МакДональд, Эттли, Блэр. Собственно, это те же коммунисты, но выступающие против прямого вооружённого переворота, за власть узкого «клана» номенклатуры всё равно. Власть по фабианцам достигается внедрением в образовательные, финансовые, социальные программы на всех уровнях, т. е. эволюция эффективнее «революций». Но оба пути приводят к власти безжалостную диктатуру, которая от власти не откажется никогда – мирно. Ибо цель социалистов всех направлений – это власть, как таковая. Сами они не верят своей же риторике о «равенстве», «справедливости», «борьбе за мир». Более того, приходя к власти, фабианцы сразу развязывают войны по периметру и подавляют любую оппозицию внутри страны. Исключений нет.
Всё подмножество тоталитарных -измов включено сейчас в глобальные модеди DEEP STATE. Энох Пауэлл предупреждал в 1960-х о реках крови, в Лондоне они уже пролились. Атаки ножей при мэре Хане стали повседневностью. Впереди океаны. Защита окружающей среды стала новой идеологией, но что это значит? Энвайронменталисты (неоэкологи) упорно рассматривают людей вообще как паразитов на теле божественной Геи – Земли. Гея – это их фундаменталистская квазирелигия. Вообще, модель тоталитаризма – сейчас его политкорректно именуют «демократическим социализмом» – заточена именно под экологизм, отсюда борьба с карбоновым следом, излишне писать, что придуманным на 100%.
Пропаганда на каком-то этапе сломалась – и превратилась в свою противоположность. Не о БиБиСи, но рядом, технологии те же.
Вот что писал в своей книге «Последние хозяева Кремля» Гарри Табачник:
«…Голос Америки услужливо предоставлял трибуну известным советским пропагандистам, ещё совсем недавно чернившим Америку, но теперь вдруг как по команде сделавшими крутой разворот и начавшим говорить о необходимости разрушения «концепции врага», жизненно важном значении горбачёвской перестройки для всего мира, для американо-советских отношений. Выступления по американскому радио создавали им своеобразный ореол. Уже сам факт, что их голоса звучали из-за океана, вызывал к ним больше доверия, придавал им легитимность. Занимая эфирное время, они тем самым не давали возможности использовать его для других передач. Низкое профессиональное качество руководства отделом вещания Голоса Америки на Советский Союз, и русской службы в особенности, его общая и политическая безграмотность обеспечили успех этой советской пропагандистской кампании».
Сейчас мы видим обратную ситуацию – ребрендинг данной темы: Russia Today и прочие «Спутники» тратят деньги Российской Федерации, чтобы опять чернить Америку и Европу, поставляя пользователю рекламу тех же старых протухших продуктов. Только пользователь этот – житель стран реальной Европы и реальной Америки – явно не нуждается в подпорках и надстройках в виде лекций бывших обкомовских работников имени ЦК и сотрудников администраций пресс-служб. Вся работа их идёт в пустоту. Радио «Свобода» и «Голос Америки» провалились из-за соглашательства, невмешательства и заагентуренности. Теперь также проваливается Russia Today.
Ну когда же мы научимся работать на Запад умно, не повторяя ошибок советской пропаганды?! Пора бы уже перестать уподобляться западным вещателям времён горбачёвской перестройки.
К слову: вы помните, как работали западные пропагандисты накануне развала СССР?
Журнал «Англия», издававшийся для СССР, писал в номере 107 от 1988 года: «Семидесятилетие Октябрьской революции отмечалось в английской столице с большим размахом: по всему Лондону проходил «Фестиваль советского искусства». Вершиной фестиваля были… разнообразные мероприятия, организованные средствами массовой информации и проходившие в «Риверсайд Стюдиоз» в самый день Октябрьского праздника под названием «Десять часов, которые потрясли мир». Замысел принадлежал британскому журналу «Марксизм Тудей». …Впервые оказалось технически возможно вести со спутника прямую трансляцию празднования, проходившего на Красной площади, и зрители видели его на гигантском семиметровом телеэкране».
Это прямые цитаты из «Англии». Пожалуй, такой апологетики октябрьского переворота не было в 1988 году уже и в «Правде». социалистическому спектру, она шельмует евроскептиков и восхваляет Кастро.
Как указывал обозреватель «Брейтбарта» Джеймс Делингпоул, БиБиСи торгует престижем, заработанным почти за столетие, подобно таким институтам, как монархия, армия, англиканская церковь или лондонский Сити.
Но эти иституты уже переродились в нечто иное – и БиБиСи их рупор.
В «русской службе» БиБиСи случались прорывы к свободе – конечно, это передачи Сэма Джонса «Бабушкин сундук» и «Перекати-поле», транслировавшиеся во второй половине 1980-х. Именно Сэм Джонс провёл радиомост с Полом Маккартни в январе 1989 года. Позже Сэма отравят в прямом эфире – он выжил, но к вещанию более не возвращался.
В 1987 году «Сева-Новгородцев» (целый культ для советской интеллигенции) вообще дал огромное интервью какому-то перестроечному журналисту, где утверждал полную свободу самовыражения вплоть до ношения футболок с изображением Гитлера. Сам он оговорился, что такую майку, конечно, не наденет, но права тех, кто носит сие, защитит. Немыслимо! Немного уж и времени минуло, а ведь и Черчилля почти что запретят. Не факт, правда, что колониализм классический не возродится. Да-да, упоминаемый выше «Владимиров» Леонид как раз в эфире русской службы осуждал террориста Манделу и выступал в целом за официальную Преторию. Но его поддержка Ельцина перечеркнула всё. Против коммунистов – так уж против всех. А при Ельцине началась мягкая «реабилитация» Сталина, позже ставшая микрокультом для немалого количества людей. При Брежневе, напомним, процвёл культ Ленина (100-летие просто стало каким-то психозом). И одновременно ходили «слухи» (работа 5-го Управления КГБ!) о чуть ли не о антикоммунизме Брежнева, ведь он назвал коммунизм – страшно подумать даже – «тряхомудием». В беседе с братом Яковом или ещё где, но информация прижилась. Она никак не сочетается с пропагандой ленинщины в те годы – но это и неважно. Чем больше противоречий в показаниях, тем убедительнее вся «история».
Тогда же «русская служба» запустила миф «Суворова». В смысле Резуна. На самом деле в конце тех же 1980-х БиБиСи сотворила легенду супершпиона из ГРУ (военная разведка) некоего Виктора Суворова. Персонаж долго и подробно вещал о мощи «спецназа» (термин был вброшен), о методах устранений (позже пригодилось для прикрытий), о приверженности истинно российским знамёнам, об абсурдности «мавзолея-ленина» в центре Москвы. К последнему пункту вообще не приступали. Но из всей пропаганды «Суворова» вычленили основное – величие Сталина, дальше это очень пригодилось. Вот и работа БиБиСи. Именно они – сотрудники этой конторы – забили прикладами в рты неототалитарные мемы. Вещательной «службы» на русском нет давно, есть сайт только. Но он совсем выморочный. Информации там ноль почти.
Между тем рекламировать ГРУ Владимир (Виктор) Богданович Резун (Суворов) не переставал. Вот выдержка из текста на Gordon.ua – цитата от 23 июля 2014 года:
«– И когда, по вашему мнению, падёт режим Путина?
– Ровно через год. Позвоните мне 23 июля 2015 года, я налью себе горілочки з перцем, возьму сало и отвечу вам».
Персонаж (вжился же в роль!) преувеличивает – явно – роль ГРУ в своих фантастических боевиках. И транслирует явно ложные прогнозы, что подрывает реальную аналитику, буде такая ещё осталась.
И как оценивать Резуна (Суворова)? Разве он не провокатор?
Короче, БиБиСи разоблачают в самой Великобритании, а кто-то считает корпорацию авторитетной – в РФ. Но это лицо той же RT. Они BBC и копировали.
И сравните сериалы БиБиСи – Survivor 1975 года и «Лето ракет» 2019-го. Никакого RT не нужно. Последняя, кстати, иногда поддерживает диссидентов внутри.
Ещё раз призываю: надо строить контрпропаганду по-умному. Тогда и мир будет в нас видеть не угрозу, а нормальных людей. И Запад станет наконец нас уважать.

Примечания:
1) DEEP STATE – «скрытое, потаённое государство», то есть «тайная власть», выражаемая в том самом «глобализме». Представители: Сорос, Блумберг, Меркель, Макрон, Корбин, Папа Франциск. Организации: ООН, ЕС, МАГАТЭ.
2) Экологизм – энвайронментализм – защита окружающей среды от человека. Дегуманизация. Постгуманизм. Доминант темы антропогенного влияния на среду.

Приложение-два.

Александр КУСТАРЕВ

Политический журнал № 12(15) 2005

Медиа как оппозиция

Война в Ираке имела одно несколько неожиданное последствие: острый кризис в отношениях между британским правительством и Би-би-си. Из этого кризиса Би-би-си вышла сильно ослабленной, если не обреченной. Это знаменательный сдвиг в британском гражданском обществе.

Трения между правительством и Би-би-си существовали всегда. Би-би-си не оппозиция, но закон Би-би-си — лояльность обществу, а не правительству. Во многих случаях Би-би-си обнародовала и обсуждала факты, неудобные для правительства. Так было даже во время Второй мировой. Тем более во время Фолклендской войны (1981) и первой иракской (1991). Напряженность возникала регулярно и в связи c освещением североирландского конфликта.

Обычно раздраженные окрики в адрес Би-би-си исходили от консерваторов. Кадры Би-би-си по определению были профессиональной интеллигенцией и, как правило, тяготели налево. Тори считали Би-би-си скрытым союзником лейбористов. И имели на это основания.

И вот по иронии судьбы конфликт правительства и Би-би-си стал похож на антагонизм именно при лейбористах. Почти курьезно выглядит то, что председатель попечительского совета Би-би-си мультимиллионер из экспертов Гэвин Дэвис и генеральный директор Грег Дайк, в сущности, лейбористы. Дэвис был назначенцем лейбористского правительства, и злые языки говорили, что Даунинг-стрит теперь поставила Би-би-си под свой контроль. Ан не тут-то было.

Чтобы лучше разобраться в том, что случилось, нужно сперва хорошенько понять, что такое Би-би-си и каково ее положение в обществе.

Би-би-си — вещательная корпорация с публично-правовым статусом. Она не частная и даже не акционерная, но и ни в коем случае не государственная, как часто думают. Правительство назначает так называемый совет попечителей с председателем во главе, и на этом его роль в управлении корпорацией заканчивается. Редакционная независимость Би-би-си от государства специально оговорена в ее хартии. Совет попечителей и его председатель работают на два фронта. Они следят за чистотой редакционных нравов корпорации и оберегают ее независимость от кого бы то ни было, включая правительство и любые партийные интересы.

Второе важное обстоятельство — это способ финансирования Би-би-си. Корпорация живет за счет лицензии на телевизор («плата за точку»). Государство гарантирует Би-би-си этот доход, фактически поддерживая ее монопольное положение. Рекламы на Би-би-си нет.

Все это было придумано 80 лет назад в силу простой логики. Радио в отличие от газет было неделимым средством информации и должно было находиться в распоряжении нации в целом. Если угодно, Би-би-си с ее хартией можно рассматривать как идеальное воплощение так называемого гражданского общества. К сожалению, нынешнему положению вещей Би-би-си неадекватно. Напряжение нарастает на трех направлениях. Становится все труднее соблюдать правила игры, во-первых, в отношениях между государством и Би-би-си, во-вторых, в отношениях между Би-би-си и публикой и, в-третьих, в отношениях между Би-би-си и частными медиакорпорациями.

Когда складывалась современная политическая структура демократического и либерального государства, прозрачность правительства была совсем не такой, как теперь. Чиновникам даже в голову не приходило докладывать о своих шагах общественности. Общественность признавала, что правительство не должно действовать совершенно в открытую и на каждом шагу проверять, нравятся публике его действия или нет. В то же время и технические возможности контролировать процесс принятия правительственных решений были намного меньше.

И это еще не все. В старые времена партии не так следили друг за другом. Перекрестная партийная критика не была так нужна. Партии представляли ярко выраженные классовые интересы и предлагали весьма разные программы. Парламент был более эффективен. И, выбрав парламент и правительство, публика устранялась от политической жизни до следующих выборов.

Теперь же политическая жизнь переместилась в другое измерение. Правительство судят главным образом по критериям компетентность/некомпетентность и честность/лживость. Политические партии участвуют в политической борьбе не как движения и классовые силы, а как аппаратные корпорации. Выборы больше напоминают конкурсный тендер на управление государственным аппаратом как естественной монополией. Это ставит правительство (государство) как корпорацию на одну доску с другими корпорациями, в данном случае с медиакорпорацией Би-би-си.

В современной политике главные игроки — корпорации любого рода. Нынешний разворот политической истории Англии указывает на близкий конец настоящей партийной политики со всем набором ее участников и инструментов. Не только в Англии — не правда ли?

В этих условиях все больше становится прямое давление на правительство со стороны общественности. Публичность, гласность, прозрачность стали общественной манией. Можно думать, что в этом направлении эволюционирует демократия. В этих условиях массмедиа из арены общественных дебатов окончательно превращаются в элемент политической структуры, структуры власти. Выражает ли медиа как корпорация интересы общества, выражает ли она их лучше, чем правительство, — отдельный вопрос. Но в любом случае ее влияние на массы не менее, если не более, сильно, чем влияние легитимной политической власти.

Правительству в этих условиях работать намного труднее, чем раньше. Вынуждаемое к прозрачности, правительство втягивается все больше в пропаганду и дезинформацию. Ему постоянно приходится выбирать между укрывательством и враньем. Что-либо скрыть становится все труднее, в частности из-за того, что демонстрация имиджа — козырь в эпоху массмедиа. Кто не может закрыть лицо, должен наводить марафет. Эту комбинацию пропаганды и вранья в Англии теперь называют «спин» (spin), а специалистов по этой части — spin doctor, или, скажем по-русски, «спинарь».

Если у правительства нет собственного СМИ, оно вынуждено искать медиапартнеров, готовых поддержать его спин-кампании. В Британии правительство теоретически могло рассчитывать на лояльность Би-би-си. Но во время иракской войны руководители Би-би-си Гэвин Дэвис и Грег Дайк, несмотря на их пролейбористский имидж, отказались подпевать правительству. Би-би-си не взяла на себя роль патриотического флагмана нации, как это сделала, например, «Фокс» Мердока в Америке.

Но если Би-би-си не готова служить правительству и предпочитает защищать интересы публики или свои собственные, правительство спрашивает: а чего ради, собственно, мы поддерживаем существование этого института?

В 2006 г. обновляется контракт (хартия) Би-би-си, и министр культуры Тесса Джуэлл в разгар работы комиссии Хаттона сказала, что в новом контракте будут учтены результаты расследования лорда Хаттона. Это была угроза. Речь тогда шла только о передаче некоторых регуляционных функций от совета попечителей Би-би-си новому регулятору всех СМИ, именуемому «Офком». Но считалось, что правительство всерьез думает о пересмотре хартии Би-би-си.

Если бы Хаттон не решил спор так резко и определенно в пользу правительства, то до этого вполне могло бы дойти очень быстро. Теперь, как ни странно, хартия Би-би-си может оказаться спасена. Но какой ценой! Председатель совета попечителей Гэвин Дэвис и генеральный директор Грег Дайк на следующий день после обнародования заключения Хаттона ушли в отставку. Кто займет их места, пока неизвестно, но есть основания полагать, что это будут люди, гораздо более склонные подчиниться правительству. Они могут сохранить такой ценой хартию, но и это отнюдь не гарантировано. Но у Би-би-си есть другие слабые места. Би-би-си находится не только под давлением правительства, но и под давлением публики, а также сильных конкурентов олигархического рода на рынке.

Агрессивно по отношению к Би-би-си ведут себя и газеты Руперта Мердока, никогда не питавшие к ней особой любви. Война между Би-би-си и медиаимперией Мердока не политическая, а коммерческая. Теперь Мердок рассчитывает, что конфликт с правительством лишит Би-би-си ее главного ресурса — дохода от лицензии. И тогда путь к господству Мердока на телевизионном рынке будет открыт.

Многие наблюдатели теперь спрашивают: а не действуют ли правительство и Мердок против Би-би-си заодно? Например, Джеки Эшли писала в «Гардиан»: «Газеты Мердока спутались с неолейборизмом, как только стало ясно, что Тони Блэр попадет на Даунинг-стрит. Блэр поманил, и Мердок, учуяв будущего победителя, откликнулся. Журналистов «Сан» и «Таймс» подкармливали «утечками», редакторов Мердока принимали с королевскими почестями на Даунинг-стрит. Все это делалось бесстыдно и безудержно, и за этим стоял сам Тони Блэр. Зачем было все это? Сделка. Мердок хотел медиавласти, а Блэру нужна была поддержка медиа».

Как Би-би-си может защищаться? Чем она может оправдать свое существование? У корпорации три аргумента.

Во-первых, Би-би-си может особо педалировать свои контрольные функции в обществе. Она, дескать, единственная в обществе сила, способная изобличить правительство в превышении власти, в пропаганде и во лжи. Это сильный аргумент, но пользоваться им, живя на лицензию, приходится очень осторожно.

Во-вторых, Би-би-си может всем напоминать о своей беспристрастности. Но, увы, ее ветераны жалуются, что нравы в корпорации уже не те. Про Гиллигана, давшего на этот раз правительству повод наехать на Би-би-си, говорят, что он типичный представитель новой породы корреспондентов, новой культуры, захватывающей Би-би-си. Он готов на все, чтобы привлечь внимание. Не слишком разборчив в средствах. И вообще: установка на спокойную фактичность и нейтральность, служившая всемирной репутации Би-би-си, постепенно уходит в прошлое. А ее стилизация под независимость, объективность и неподкупность — всего лишь элемент коммерческого имиджа. На каком тогда основании налогоплательщик должен содержать медиаимперию? Допустим, правительство скрепя сердце соглашается продлить хартию Би-би-си. Но так ли уж этого хочет сама публика?

В-третьих, всегда считалось, что Би-би-си в отличие от частной медиа стоит на страже «высокой» культурной традиции. Но теперь корпорация ведет себя все более популистски. В последние годы она заполняла эфир всякими шоу, рассчитанными, как считают, на низменные вкусы. Отвечая на критику, Би-би-си сейчас планирует новый набор «высококультурных» программ стоимостью 8 млн фунтов. Сразу после решения лорда Хаттона она стала усиленно пропагандировать этот проект. Но поможет ли эта стратегия?

Общенациональная высокая культурная традиция разваливается на глазах. Единство вкусов — миф. Не только из-за проникновения инородческих культур. После двух столетий культурной унификации набирающая силу тенденция к индивидуализации потребления ведет к глубокой фрагментации культуры и рынка культтоваров. Основными инструментами этой унификации были школа и радио-телевидение. Их успехи позади. Школа размывается. Массмедиа переходят к обслуживанию культурных ниш.

Этим путем и должна бы идти Би-би-си. Ей следовало бы превратиться в финансовую крышу для множества специализированных производителей. Но, встав на этот путь, она оказывается уязвима для антимонопольного законодательства. На каком, собственно, основании государство должно отдавать предпочтение бывшему национальному институту и вынуждать общество субсидировать его? И все начинается сначала. Сказка про белого бычка. Точнее, про белую священную корову.

Кризис Би-би-си — неприятный симптом. Не важно, кто победит в сваре между вещательной корпорацией и государством. Свободному гражданину это на пользу не пойдет.

                                     

Приложение -- три  АЛЕКСАНДР  КУСТАРЁВ

                             БиБиСи - РАСПАДАЮЩАЯСЯ  ИМПЕРИЯ

Еженедельник «Новое время» (примерно 2005 год)

БиБиСи - это общественная служба. Она не принадлежит госдарству. Это специально оговорено в ее «хартии». Правительство назначает председателя попечительского совета БиБиСи, это правда. Но совет БиБиСи не проводит государственную политику. Государство также собирает плату за лицензию на владение телевизором, то есть в переводе на русское словоупотребление, «за ТВ-точку». Собранные деньги полностью передаются БиБиСи. Из-за того, что БиБиСи стала национальным институтом, обывателю, особенно русскому, трудно понять, как это БиБиСи может не быть государственной.

«Эксперты», впрочем, тоже ни уха ни рыла. Цитирую: «Вещательная корпорация Великобритании. Государственная вещательная корпорация. Основана в 1927 году. Президент – господин Ройал Чатер.». Эта галиматью я обнаружил несколько лет назад в Рунете со ссылкой на справочник «Международная пресса», изданный американским фондом «Интерньюз» в помощь журналистам «неразвитых» демократий. Насчёт «государственности» БиБиСи я только что объяснил. Что же касается господина Ройял Чатера, то это подпоручик Киже. В английском тексте упоминалась, как я понимаю, «Royal Сharter», то есть та самая «хартия», в которой декларируется публично-правовой статус корпорации. Представитель «неразвитой демократии», видно, был сильно пьян, когда переводил эту справку.

Но  как бы то ни было, БиБиСи повсеместна и всенародна. Это национальный институт, располагающийся чуть ниже Короны и Парламента. Это – национальный интегратор. Ещё лет 10-15 назад в адекватности БиБиСи нации не было сомнений. БиБиСи ежедневно воспроизводила общенациональную жизнь и культуру. Нечто понятное и приемлемое для всех. А если и оставались такие, для кого эта культура была неприемлема по причине недоступности, то предполагалось, что они постепенно к этой культуре приобщаются: снизу, если это еще не охваченное культурой плебейство, и со стороны, если это этнические меньшинства.

Это идиллическое представление о БиБиСи и его задачах, лежало в основе ее философии с 1927 года, и оно долго было вполне инструментальным и даже продуктивным. Благодаря широкому культурному консенсусу. И вот этот консенсус быстро и живописно разрушается. Все чаще задаются вопросы. Кто настоящий хозяин БиБиСи? Кого она на самом деле обслуживает? Должна ли БиБиСи монопольно получать плату за ТВ-точку? Есть ли у нас единая культура? Нужно ли нам БиБиСи вообще?

Новый виток этой дискуссии начался недавно после того, как председатель попечительского совета БиБиСи  Гэвин Дэвис обрушился на критиков БиБиСи со словами: обвинения в адрес БиБиСи, будто она снижает качество программ, исходят в основном от представителей «среднего класса среднего возраста образованных белых южан, намеренных «умыкнуть» (hijack) БиБиСи для того, чтобы оно работало на них». БиБиСи, дескать, и так обслуживает в основном эту белую кость. Гэвин Дэвис убедился в этом, общаясь с инспекторами, выбивающими деньги от неплательщиков за «ТВ-точку». Так вот, они оправдывали своё нежелание платить тем, что БиБиСи на самом деле ничего для них не делает.

Британский «малый народ» так наехал на Гэвина Дэвиса, что он тут же пошёл на попятный. Уже на следующий день он уверял, что его неправильно поняли. Он, дескать, тоже хотел бы, чтобы БиБиСи сохранила культурное достоинство своих программ, а не ориентировались бы только на высокие рейтинги. Культурно-просветительская или, если угодно, морально-цивилизаторская философия корпорации должна оставаться неприкосновенной. И вообще – он сам образованный белый средний. Что делаете, братва, своих же мочите...

Между тем, обстановка тревожная. Идут упорные слухи, что БиБиСи может лишиться права на лицензионную монополию и что все так называемые «серьёзные», «качественные» или «элитарные» программы будут выпихнуты на новые дигитальные каналы. Слухи о прекращении лицензии, видимо, абсолютно оправданы, хотя сильно опережают события. Вопрос о лицензии будет формально пересматриваться в 2006 году, а Гэвин Дэвис сказал (похоже на правду), что лицензия продержится ещё лет 20.

Ясно, однако, что плата за «точку» рано или поздно будет отменена.И тогда империя распадётся. Каждой вкусовой группе придётся смотреть свой канал и платить за него соответствующие деньги, скорее всего гораздо больше чем сейчас платят за «точку» (109 фунтов или примерно 150 долларов в год). Чем меньше аудитория и чем она образованнее, белее и среднее, тем больше ей придётся платить. Есть уже цифры, указывающие на возможный масштаб бедствия. Некоторые программы недавно показывали параллельно на новом дигитальном канале БиБиСи-4 и на старом добром БиБиСи-2 (более приподнятый, чем БиБиСи-1). Так вот на БиБиСи-4 их смотрели 11 тысяч зрителей, а на БиБиСи-2 аудитория была между 600 и 900 тысячами. Эти цифры подтверждают всегда существующее подозрение, что потребитель культуры – в основном пассивный потребитель. Он её потребляет, когда ему её доставляют на дом и не просят за это денег. Его тяга к высокому и духовному резко падает, когда обнаруживается, что товар надо искать самому, а потом за него ещё хорошо платить.

Сторонники старой просветительско-цивилизаторской философии поэтому хотели бы, чтобы сохранялась всенародная БиБиСи, сервирующая культурно-духовную пищу к столу тех, кому лень перейти дорогу в ресторан. Она печётся о народе. Но только ли? Не следует забывать, что духовно-культурная элита не только смотрит в ящик, но сама по нему выступает. Поэтому за причитаниями, что народ, дескать, лишат культуры, скрывается страх, что элиту лишат публики.

Можно было бы думать, что драка за социальный контроль над БиБиСи идёт между культурной элитой, приобщающей плебс к патентованныму культур-наследию,  и самими плебеями, предпочитающими мыло и порнографию. Это не так. За БиБиСи борются две разные клики. Одна из них может быть условно названа культур-буржуазией, а другая менеджериальной буржуазией. Сейчас на БиБиСи верх берут менеджеры. Поскольку Гэвин Дэвис и генеральный директор (исполнительный) БиБиСи Грег Дайк известны как симпатизанты и ставленики лейбористской партии, можно считать, что курс на «плебеизацию» и в конечном счёте ликвидацию БиБиСи проворачивает лейбористское правительство. Консервативная пресса, всегда ненавидившая БиБиСи как оплот левых, так и утверждает. Ирония состоит в том, что если бы у власти были консерваторы, то на БиБиСи всё равно происходило бы то же самое. Партийная идеология тут не при чём. Империя распадается сама. Империи вообще всегда распадаются сами, когда приходит их время.