АЛЕКСАНДР КУСТАРЁВ
О ПОЛЬЗЕ ДВИЖЕНИЯ
ВЕЩЕЙ
(еженедельник «Новое время», 10 февраля 2002 года)
Что делает общество застойным? К десяткам объяснений недавно добавилось ещё
одно. Оно сразу же поразило всеобщее воображение и завоевало авторитет. О нём с
энтузиазмом отозвались и нобелевские лауреаты по экономике Роналд Коуз и Милтон
Фридман, и Маргарет Татчер и популярный мыслитель Фукуяма, и бывший глава ООН
де Куэльяр. Новый взгляд на вещи предложил перуанец Эрнандо де Сото в книге
«Тайна капитала: почему капитализм торжествует на Западе и нигде больше» (Hernando de Soto.The Mystery of Capital: Why Capitalism Triumphs in the West and Nowhere Else).В 2000 и в 2001 году эта книга вышла уже
дважды
Де Сото сильно скорректировал наши представления о том, как дело обстоит с
частной собственностью. За пределами советской системы, где собственность была
объявлена «воровством» и преследовалась по закону, сам принцип частной
собственности как будто бы никогда не подвергался сомнению. Хотя в разных
странах в разное время практиковалась национализация, возникала массивная
государственная собственность (она и сейчас существует), но всегда и везде в
руках частных лиц оставались значительные состояния или богатства - движимые и недвижимые. Право индивида
владеть чем-то и пользоваться своим владением не считалось незаконным. Но не
везде этого оказалось достаточно для перехода к «капитализму» и экономического
роста.
Главная идея де Сото в том, что для экономического роста нужна не столько
частная собственность, сколько единая формализованная система собственности.
Только при этом условии «мёртвое владение» превращается в «живой капитал», то
есть в фонды, которыми можно манипулировать, используя их для получения прибыли
(инвестиции), ренты или иного дохода (продажа, заклад, акционирование). Одним
словом подлинная ценность вещей определяется возможностью их передвижения. Это
невозможно, если имущество не оформлено должным образом как собственность, не
обеспечено сответствующими бумагами и, таким образом, не находится под охраной
закона и не может быть застраховано.
Роналд Коуз говорит, что ценность вещи повышается, если все оповещены о её
существовании и могут ею оперировать. 80% населения в странах за пределами
Севера не могут «оживить» то, чем они владеют, то есть превратить приобретённое
и накопленное в работающий капитал. Они даже не знают о том, что это возможно.
Между тем, в США в 90-е годы главным источником средств для начинающих
предпринимателей был собственный дом, точнее – и это очень важно – не сам дом,
а соответствующая бумага. Де Сото предлагает такую радикальную формулу:
«собственность это даже не само имущество, а всеобщее соглашение по поводу
того, как это имущество содержать, использовать и обменивать». Ведь на рынке
циркулируют не вещи, а их знаки (representations). «Обозначение» есть важнейший шаг вывода
вещи на рынок и её последующего движения. С помощью» обозначения» вещь выводится
из «вне-легальной» (extra-legal, не путать с
«нелегальной, то есть iilegal или illicit) сферы в
легальную сферу.
На первый взгляд, соображения Эрнандо де Сото повторяют популярные
разговоры о том, что нужно вывести бизнес из тени. На самом деле де Сото
смотрит на проблему гораздо шире. Он держит в поле зрения не «грязную», а
главным образом «чистую», но, так сказать, законсервированную собственность. Он
обнаружил, что огромные фонды попросту вообще никак не мобизизуются в сферу
бизнеса. Речь идёт именно о мертвом капитале, а не о нелегальных деловых
операциях, хотя значительная часть нелегального бизнеса тоже связана с
недостаточной формализацией собственности.
Исследовательские группы, работавшие под руководством де Сото по всему
миру, обнаружили
ошеломляющую картину. На Филиппинах, чтобы оформить собственность, нужно
проделать 170 операций, что занимает в среднем около 20 лет. В Египте, чтобы
приобрести у государства участок земли в пустыне, нужно потратить 15 лет. В том
же Египте фонды, находящиеся в руках частных лиц и никак не реализуемые в 50
раз больше, чем все иностранные капиталовложения в Египет за всю его историю,
включая Суэцкий канал. В Перу 70% построек нигде не зарегистрировано. Это
типично для стран Юга, и похоже что экс-коммунистические страны недалеко от этого ушли. Конкретных данных по
этим странам де Сото не приводит, хотя он ссылается на одну амерканскую работу,
где сообщается, что в России «неофициальная экономика» между 1989 и 1994гг.
выросла с 12% до 37%. Российские экономисты знают об этом, надо думать, гораздо
лучше и больше. И всё это, подчеркнём ещё раз, в обществах, признающих
законность частной собственности!
Коль скоро требуются эффективное законодательство и процедура, то, кажется,
проблема решается просто. Достаточно принять необходимые законы. Но это только
в теории. На практике создание единой системы собственности оказывается трудным
делом. Страны Запада (Севера) создавали эту систему столетиями, методом проб и
ошибок, преодолевая сопротивление самых разных групп интересов. В книге де Сото
нет исторических экскурсов, но стоит вспомнить классический пример с так
называемой «капиталистической мобилизацией земли». Могучие феодальные клики или
общинное крестьянство (эпический пример – Россия) боролись всеми силами против отчуждаемости
земли. Иной раз это сопротивление преодолевалось брутальными и варварскими
методами вроде «огораживаний» в Англии. Английский метод был бесчеловечен, но
хотя бы экономичен. Его ближайшее историческое подобие – советская
коллективизация несла в своей груди змею гомерической нерентабельности. Не
говоря уже о том, что во имя мобилизации ресурсов похоронила принцип
индивиулизации имущества.
Сопротивление разных сил докапиталистического или «традиционного» общества
и сейчас весьма значительно, но теперь в любом обществе есть и обширные слои,
ждущие, что им обеспечат доступ на рынок капитала. Эти слои теперь граздо шире,
чем они были на родлине «капитализма» лет 300 назад. Но дорога им перекрыта.
Адекватным законодательным мерам, как считает Эрнандо де Сото, препятствует ряд
укоренившихся предрассудков.
Например, господствует убеждение, что собственник предпочитает оставаться в
тени исключительно ради того, чтобы не платить налоги. Иными словами, что он
сам предпочитает не регистрировать свою собственность должным образом. Это не
правда. Издержки по неформализованному содержанию собственности и операциям с
нею часто больше, чем налоги, и масса собственников предпочтёт платить налоги,
как только убедится, что регистрация избавляет их от привычных нелегальных
издержек.
С другой стороны, конечно, закон недостаточно ввести. Для того чтобы
оценить шансы на его соблюдение, нужно реалистически представлять себе издержки
на его соблюдение. Если соблюдение закона для собственника всё-таки невыгодно,
то он соблюдать его не будет. Между прочим, эту сторону дела в своё время
детально обсуждал Гэри Беккер (тоже нобелевский лауреат), предложивший чисто
экономическую интерпретацию преступности.
Далее, законодатели должны учитывать местную обычную практику и приспосабливать
законодательство к ней. Крайне нежелательно, чтобы закон требовал резких
изменений в образе жизни. Переход от привычной «внелегальной» практикии к
упорядоченному манипулированию зарегистрированной собственностью не должен быть
слишком резким. Закон должен быть как можно более совместим с местной культурой
бизнеса.
Соображения де Сото производят впечатление, но, кажется, что в борьбе с
предрассудками он несколько легкомысленно игнорирует социальные силы, не
заинтересованные в капиталистической мобилизации собственности. Мы уже говорили
о латифундистах и крестьянах, особенно общинниках, чьи материальные интересы и
даже самые основы существования капитализм подрывает. Допустим, что эти силы
теперь изжиты, хотя тут надо быть очень осторожным: докапиталистический уклад
более живуч, чем мы думаем. Самое же главное то, что он не только живуч, но и
реанимируется там, где развитие капитализма консервирует бедность широких масс
вместо того, чтобы её ликвидировать. «Внелегальность» собственности мешает капитализму,
но крупный капитал, в особенности иностранный может «запирать» собственность во
«внелегальной» сфере. Возникает «заколдованный круг», хорошо известный в
Третьем мире с начала 60-х годов.
Есть и более современные социальные силы, скорее заинтересованные в
сохранении «внелегальной» собственности. Это прежде всего коррумпированная
бюрократия, которая особенно в союзе с мафией через систему взяток оттягивает
налоги на себя, то есть в сущности приватизирует налоговую систему.
Сам де Сото называет также законников. Он указывает, что реформаторы в
странах Юга и бывших коммунистических странах оставили проблему
законодательного оформления собственности в руках «консервативного юридического
эстаблишмента», а он не заинтересован в прозрачной системе. Это нетривиальное
наблюдение напоминает нам о том, что процесс экономического развития зависит не
только от широких социальных классов общества, но и от более специализированных
профессионально-экспертных групп, имеющих тоже свой интерес и располагающих
подчас мощными инструментами защиты своих интересов. И от этого наблюдения мы
переходим к сюжету, самому волнующему, на мой взгляд в книге Эрнандо де Сото.
Де Сото настаивает, что проблема включения всей собственности в единый
национальный регистр – не техническая проблема, а политическая. Для её решения
нужны политические усилия и политическое лидерство. Главная задача это вовсе не
охрана права на собственность. Главное – это «обеспечить каждому права на право
собственности». Де Сото даже употребляет понятие «мета-правa» (“meta-rights”). В
другом месте его рассуждения даже принимают некоторый лево-популистский
оттенок, когда он говорит, что первой заботой политических лидеров должна быть
проблема «собственности бедных» (property for the poor). Это очень нетривиально и политически
крайне остро. Де Сото совершенно по-новому определяет линию, вдоль которой
расколото общество, или, если угодно, фронт классовой борьбы. Друг другу
противостоят не имущие и неимущие, как в старой марксистской модели, а те кто
имеет доступ к системе, где возможно эффективное использование собственности, и
другие тоже имущие, кто этого доступа не имеют.
В заключение Эрнандо де Сото предлагает несколько тезисов, важных для тех,
кто размышляет над партийно-политическими программами. Вот его тезисы.
Во-первых, необходимо как можно лучше документировать бедность и
экономический потенциал бедной части населения.
Во-вторых, все люди способны к сбережениям
В-третьих, бедные слои лишены доступа к интегрированной системе
собственности, что не позволяет им превратить свой труд и сбережения в капитал.
В-четвёртых, гражданское неповиновение и мафия сегодня не маргинальные
явления, а неизбежный результат перехода широчайших масс от мелких
организационных форм хозяйственной активности к крупным организационным формам.
В-пятых, в этих условиях бедные – это не проблема, а средство решения
проблемы.
В-шестых, создание системы собственности, благоприятной для генерирования
капитала, есть политическая задача, поскольку её решение касается множества людей,
предполагает социальный контракт и требует реконструкции правовой системы.
Застойную бедность удалось преодолеть только там, где были условия для
мобильного частного капитала. Там, где таких условий не было, мобильность
фондов достигалась их экспроприацией в пользу государства. Этот
российско-китайский вариант быстро себя исчерпал, и в результате всё пришлось
начинать с начала. Если и на этот раз не удастся создать эффективную систему
легальной частной собственности, застойность и бедность в комбинации с
углубившимся социальным расслоением может привести к тому, что история
повторится. И уже не только в тех странах, которые экспериментировали с
государственной мобилизацией фондов в ХХ веке.
